Публикация Золотом руне 15 августа 2025

Я люблю этот дом, этот дворик…

***

Я люблю этот дом, этот дворик,
этот тополь вблизи фонаря,
это время, когда мы все в сборе –
я, балкон и деревьев семья.

В тёмном небе луну восковую
и ночной опустевший «Магнит»,
что, украсив собой Луговую,
огоньками зазывно манит.

То пушинку от тополя сдую,
то дождинок поймаю струю.
Я на большее не претендую,
то, что вижу – про то и пою.

Я гляжу – никуда мне не деться –
от картинки такой без прикрас.
И никак не могу наглядеться –
вдруг в последний мне видится раз?

***

Вчера был дождик, а сегодня солнце.
Ночная переступлена черта,
и новый день навстречу мне несётся,
не зная о вчерашнем ни черта.

Он всё забыл – все грёзы и курьёзы,
бежит вперёд по солнечной тропе...
Как быстро высыхают его слёзы –
на окнах, на деревьях, на траве.

Вот так бы сердцу позабыть о прошлом
и заново учиться жить с утра,
сиять и думать только о хорошем,
поднявшись ввысь со смертного одра.

***

Вы видите слова, а надо – сквозь,
как сквозь стекло оконное – тот дворик, –
о том, что и сбылось, и не сбылось,
о чём уже не скажет бедный Йорик.

Лелея необыденности миг,
стою под неприкрытым мирозданьем
и чувствую себя как ученик
с невыполненным ангельским заданьем.

В глазах у звёзд искала я ответ,
искала тень родного силуэта.
Слова как стёкла пропускают свет.
Они и существуют лишь для света.

Но как бы ни был замысел высок –
нам до любви с земли подать рукою...
И Млечный путь лежит наискосок,
пронизывая нас своей строкою.

***

Пространство между улицей и небом,               
в котором зависает мой балкон,
где не достать обидой или гневом,
где жизнь моя поставлена на кон.

Пусть на земле всё грубо и дубово,
но есть иные, высшие края.
Я там, среди пространства голубого,
где комната небесная моя.

Мы на земле всего лишь только гости,
а здесь мой дом и преданный каштан.
И мне навстречу ветки машет хвостик –
он знает, что любим и долгождан.

Листвы узоры на манер финифти
раскрашивают будни бытия.
Я в небеса взмываю как на лифте,
туда, где скоро буду ведь и я.

***

Это дело наживное –
дом, любимые, семья…
Это – в тело ножевое,
коль тебя не вижу я.

Я тебе давно вручила
на судьбу мою права.
У тебя весна и сила.
У меня одни слова.

То, с чем я богаче Креза –
что мне видится во сне...
Почему-то до зарезу
нужен прошлогодний снег.

Это дело наживное –
счастье, созданное мной...
Это дело кружевное –
строк рисунок неземной.

***

Нас всех несёт в безудержном потоке.
Я строю свой ковчег из главных слов,
чтоб их любви пронизывали токи
и освещал бы свет от куполов.

Кругом сирены, смерчи и цунами,
и вечный бой тот неостановим.
Кругом война, а я спасаюсь нами,
тем лучшим, из чего мы состоим.

Встречая утро, раздвигаю створки.
Щебечет мир, рождаясь в этом дне.
А кто не может – замерли в восторге, –
окно, деревья, тени на стене.

***

Забудешь зонтик на прилавке,
вернёшься – а уж жизнь не та,
она куда-то делась в давке,
и мне уже не до зонта.

Она внезапно принимает
иной какой-то оборот.
Моя душа не понимает
и ждёт кого-то у ворот.

Ей кажется, что всё вернётся,
но след простыл того зонта,
он в облака один несётся,
а жизнь слезами залита.

Что делать? Выбираться бродом,
любовь свою оберегать,
судьбы случайным поворотам
подыгрывать и помогать.

Понять, чего не знал Гораций, –
король ты или жалкий кроль –
жизнь — это смена декораций,
где мы свою играем роль.

***

Джоконда улыбается Оттуда.
Она с усмешкой смотрит сверху вниз.
Она-то знает: не бывает чуда
и в небеса не продлевают виз.

А мы ещё чего-то ждём в финале...
Она глядит сквозь анфилады лет
и молча усмехается над нами.
Она-то знает: ничего там нет.

***

От всех людей натянутые нитки
к единой точке тянутся наверх.
Беспомощные вечные попытки
связать нас в одно целое навек.

Всё в этом центре, несомненно, в нём всё.
Единственный для всех небесный дом.
Мы все туда когда-нибудь вернёмся.
Неважно, кто сейчас, а кто потом.

Туда ведут и сходятся все рельсы,
бегут трамваи, мчатся поезда...
И нам туда всем надо дозарезу,
как будто в сень родимого гнезда.

Да, многие слова ещё болят, но
их лечат звёзды и трава в росе.
Когда-нибудь – я верю безоглядно –
мы в этой точке соберёмся все.


Ты всюду, моя радость и печаль… 

***

Я не могу обнять тебя, как снег,
но ты меня оттуда обнимаешь.
Пусть ты сейчас уже не человек,
но как никто меня ты понимаешь.

Ты всюду, моя радость и печаль.
По крови не волчица я степная.
Куда б ни шла – иду к тебе, встречай.
Ведь ты же есть, я это точно знаю.

Тобою боль бинтую и лечу.
Хоть сердцем атеистка – разум против...
Ты жив в цветке, что тянется к лучу,
в птенце, что открывает жадно ротик,

в котёнке, что под дождиком продрог, –
я всех тебя храню в своём предсердье.
И в книге тебя вижу между строк,
где прячешься меж жизнью и меж смертью.

Ты жив ещё, привет тебе, привет!
Мой Новый год, звенящий ландыш мая!
Я не могу обнять тебя, мой свет,
но я в другом тебя лишь обнимаю.

***

Осенние волосы стали зимними,
что вышло из моды — вошло опять,
метели сменялись длинными ливнями,
и годы идти порывались вспять.

Молчало небо в ответ холодное,
вдали звенели колокола.
Была надежда сухой, бесплодною,
но, слава Богу, не умерла.

Когда-то были и мы счастливыми,
и память снова бросает кость.
Ты тянешься с неба руками-ливнями
и обнимаешь меня насквозь.

***

Чем дольше я живу – тем больше
ты приближаешься ко мне.
А как иначе – ты ведь мой же,
и облаком плывёшь в окне.

Чем больше лет – тем ближе, ближе
твой удаляющийся след...
Ни дождь, ни снег его не слижет,
он излучает тихий свет.

Он как пунктир над вечной бездной
ночную освещает тьму.
И я в твой новый дом небесный
приду по следу твоему.

***

Когда ты навек уходил,
то дверь притворилась неплотно.
Ворвались осколки светил
и ветер оттуда холодный.

Он рвался, концы теребя
гардины, что птицей металась,
и что-то ещё – от тебя
вернулось, прибилось, осталось.

Забилось куда-то под жесть,
но тихий я слышала зуммер.
Он знак подавал, что ты есть,
что весь не ушёл и не умер.

То вдруг шевельнётся пальто,
то шорох послышится в кресле…
Да, знаю, оттуда никто…
И всё же – а если?! А если?!!

А вдруг прохудилась и впрямь
вселенская ткань мировая,
и ты в эту щель да и встрянь,
как милость её даровая…

***

Мне кажется, что я не удивлюсь,
коль улица тобою обернётся,
и, разгоняя пасмурную грусть,
ты из-за тучки выглянешь как солнце.

Я буду жить, а не существовать,
всего достигнув с Богом, а не с боем.
И надо только лишь тебя позвать
на языке, понятном нам обоим.

***

Во вселенской пустыне голой
громко голос тебе подам.
Я люблю тебя во весь голос,
не на шутку, не по летам.

Если есть ты – пусть обернётся
тот прохожий, что с парой лыж,
пусть в коляске мне улыбнётся
тот кудрявый смешной малыш.

Если есть ты – из тучи выглянь,
проведи лучом по щеке.
Мои плечи к тебе привыкли,
не умеют быть вдалеке.

И сбываются все приметы,
улыбаются малыши,
только где же ты, где ты, где ты,
ни души в мировой глуши…

Если есть ты – то как ты можешь
без меня обходиться Там?..
На твоё снеговое ложе
я приду по твоим следам.

***

В доме я живу как будто в коме,
с отпечатком в сердце ножевым.
На твоей могиле – словно в доме,
когда был он нашим и живым.

Ты мне пишешь следом самолёта
и дождя бегущею строкой...
Твои письма я читаю слёту,
хоть перо водилось не рукой.

Растворюсь, как кофе, без остатка,
в нашем утре, в наших вечерах.
На губах по-прежнему так сладко
от твоих в мерцающих мирах.

Месяц смотрит сверху добрым взглядом.
Ждёт меня свиданье на звезде...
Бог теперь всегда со мною рядом,
даже если нет его нигде.

***

Я боюсь отойти от того, что нас вместе связало,
как от поезда, что через вечность отходит с вокзала
и спешу досказать, что тебе ещё не досказала.

Я боюсь отойти — вдруг закроется в прошлое дверца,
вдруг как клетка захлопнется настежь раскрытое сердце.
И остынет рагу для тебя на плите, что из сладкого перца.

Для тебя до утра мои тихие светятся окна,
для тебя дотемна на балконе под дождиком мокну.
Ты глядишь на меня своим звёздным мигающим оком.

Я боюсь сделать шаг от тебя или влево, иль вправо.
Вдруг мне скажут с небес, что «вас здесь никогда не стояло».
Я хочу, чтобы вечно улыбка твоя мне сияла.

***

С тех пор как всё устало, застыло,
тебя не стало, родного тыла,
и я осталась одна,
мне стало важно одно лишь слово,
что так отважно на фоне злого,
кому я до дна видна.

Пусть всюду огни вокруг погасили б,
пускай всё сгинет и обессилит,
а я сохраню свой пыл,
поскольку в мире, где кровь и драка,
так надо, чтоб кто-то светил из мрака,
так надо, чтоб кто-то был.

И если смерть грозит обесточкой,
я ручкой действую как заточкой,
не дав погасить огней.
Пускай могущество тупорылье
нас вяжет кровью и вяжет крылья –
любовь всё равно сильней.

***

Я в смерти уже на две трети,
иду, но не знаю куда.
Надеюсь я там тебя встретить,
но знать не хочу я – когда.

И пусть мне никто не ответит,
какой нынче день и число,
на этом ли я ещё свете,
иль может на тот унесло.

Я времени не наблюдаю,
счастливее не становясь.
Но, нить Ариадны латая,
с тобой выхожу я на связь.

Я верю, что ты меня слышишь –
твою не вдову, а жену,
когда мой цветочек колышешь
в безветренную тишину,

когда просыпается утро,
когда всё на свете уснёт,
когда на портрете как будто
в глазах твоих что-то блеснёт.

И я растворяюсь в тумане
видений своих кружевных,
которым ещё нет названий
на этом наречье живых.