Дневник снов Женщина в чёрном

«Дневник снов»

«Женщина в чёрном»


  Просыпаюсь и с ужасом понимаю, что мне только что приснилась сотрудница из бюро материальных нормативов Общетехнического отдела завода Тяжмаш, где я работала  тридцать два года и где не видела ничего хорошего и приятного.

  Все смотрели на меня, как на человека не в своём уме. Конечно, поэтесса, в облаках витает.
  Паршина Люда мне так и говорила: «Спустись на землю!»
Почему я ей тогда не ответила, что в земле копаюсь с двадцати пяти лет, ведь у меня две дачи и всегда на них порядок, а копала, сажала и поливала овощи там я.

 Как мне не хочется вспоминать тот  период моей жизни, но он напоминает о себе во снах.
 
   Вот и в эту ночь мне приснилась злая и, откровенно ненавидящая меня, женщина Черникова Людмила Васильевна. Все её звали Мила Васильевна.
   Но какая она Мила?  Имя Мила происходит от слова милая, а она всегда была вредная, смотрела исподлобья на мир.

   Вроде бы у неё всё было нормально: муж, сын, квартира рядом с работой, в двух шагах от завода на улице Гоголя.
   
     Как-то мы  всем бюро, а нас тогда было двадцать человек в одной комнате, девятнадцать женщин и начальник мужчина, ходили к ней домой на юбилей.
   Обычная, уютная квартира  в старинном, но не ветхом доме. Раньше строили на совесть.
   В квартире высокие потолки, большой коридор, большая кухня, зал и спальная комната, уютно и чисто.
   Мне понравилось даже то, что, когда мы вместе с ней мыли посуду после застолья, она  сказала тихим голосом: « Мама меня учила - мой жопки у тарелок, то есть, обратную сторону тарелок».

   Это меня тронуло до глубины души. У неё была мама и она её с трепетом вспоминает. Так почему же она всегда такая злая и на всех кричит, на меня - тоже?

  Был такой случай. Меня вызвал директор завода к себе в кабинет и попросил написать поздравительные стихи от имени завода в министерство в городе Москве.
  Я отказать не могла. Это же директор завода! В то же время почувствовала страх.
Написать стихи начальнику цеха от имени директора не так страшно, а тут большая ответственность ложится на мою душу.

   Выхожу из кабинета директора, себя не помня от страха, иду, как во сне, по коридору, захожу в свою комнату на третьем этаже, сажусь за свой письменный стол. В голове уже начинают складываться строчки для поздравления, чтобы их не забыть, быстро достаю чистый листок и начинаю писать.

   Чистые листочки- дешки, у меня всегда лежат в столе для стихов. Я не пишу стихи на работе, обычно пишу их ночами, когда муж и дети спят, но сейчас то ли от страха, то ли от нетерпения доказать директору и себе, что я смогу написать стихи высокопоставленным лицам, а не только сослуживцам и подругам.

   То, что я сижу на своём рабочем месте, понимала с трудом, сковал страх: «Когда мне писать эти стихи? - крутилось у меня в голове — завтра у дочери конкурс в музыкальной школе, а у сына послезавтра родительское собрание, муж в командировке».
   
   В это время я держала в руках шариковую ручку. Вдруг кто-то выхватывает её из моих рук. Слышится хруст пластмассового корпуса ручки. Поднимаю глаза, передо мной стоит Черникова Людмила Васильевна с переломанной пополам моей авторучкой.
- Зачем?  — спрашиваю.   
 Вместо ответа она обращается ко всем, сидящим вокруг женщинам, глядя в это время на начальника:
- Вы посмотрите, она пишет стишки во время рабочего дня!
- Я не пишу стихи, видите, лист бумаги пустой.
- Но ты собиралась писать стишки.
- Нет! - пытаюсь оправдаться, хотя я хотела записать строчку, возникшую у меня в голове, не успела и она тут же пропала из памяти.
  Те, кто стихи не пишет, не понимает, как важно записать первую строчку. Именно от неё потом раскрывается весь цветок стихотворения! Я понимаю, что теперь мне будет трудно найти новое начало стихов по просьбе директора завода.
   Слёзы сами собой полились из глаз и, чтобы этого никто не видел, я быстро вышла из комнаты, спустилась с  третьего этажа, вышла из Заводоуправления на заводскую территорию.
- Что делать? Куда идти? Где спрятаться от злой женщины? Она ночью будет спать, а я буду стихи сочинять для директора.

  Слёзы катятся по щекам, а ноги сами идут в соседнее от Заводоуправления здание, там в бюро Патентов работает моя подруга Надя Красинская.
 
    Надя сидит за письменным столом, всматриваясь в разложенные перед ней чертежи и патенты на изобретения. Увидев меня, она тут же поднимается мне навстречу:
- Что случилось? Ты вся в слезах.
- Не могу больше. Директор попросил сочинить стихи от имени нашего завода в Министерство. Это так важно, так ответственно, а когда мне это писать?  Я вчера ночью написала восемь поздравительных стихов по просьбе женщины из цеха номер три для её матери, к юбилею женщины-пекаря на Хлебозаводе, вообщем, всю ночь не спала, а сегодня ночью опять буду писать.  Я только хотела одну строчку записать на бумагу, пока помню, а Черникова подскочила, сломала мою авторучку, накричала, начальнику представила меня, как бездельницу.
- Не плачь, они просто не понимают, как это трудно. Они не знают ничего о твоей жизни. Они задуют тебе, что ты талантливая. Они же и двух слов связать не могут.

  В этот момент другая молодая женщина Ольга Хазова, что сидела за соседним с Надей Красинской столом и слышала всю мою исповедь, вышла. Мы остались вдвоём.
 
   Надя Красинская единственный человек на заводе, к кому я могла прийти с тяжёлым сердцем, а уйти с успокоенной душой.
 
    Вернувшись в своё бюро, на меня уставились все, даже начальник Михаил Никитович.
  Опустив голову, я прошла к своему столу и села на стул, не поднимая глаз, будто провинилась перед всем коллективом.
  Он подошёл ко мне и тихо сказал:
- После обеда можешь не выходить. Я даю тебе отгул. Мы знаем, что директор дал тебе ответственное задание, на которое понадобится твоё личное время и он приказал мне предоставить тебе это время, освободив от работы на пол-дня.
- Как вы узнали? Я никому ничего не говорила.
- Ольга  Хазова сообщила директору Пантелеву Владимиру Александровичу , что тебя Черникова обидела при всех.

   Тут все зашумели разом. Кто конкретно что говорил, я не запомнила, но ясно было одно, что Черникову Людмилу Васильевну директор завода вызвал на ковёр и отругал, пригрозив увольнением, если она ещё когда-нибудь будет повышать голос на меня.
- Она вернулась злая презлая.  В женском туалете сейчас сидит, ногти грызёт.
- Нажила ты себе врага в её лице.
- Я ей тоже писала стихи на юбилей.
- Да, помним.
- Но разве она помнит это?
- Повезло тебе, после обеда дома будешь.
- Я буду стихи писать и не факт, что успею до вечера, может, и всю ночь придётся не спать.
- Ладно, не переживай!
  Так и закончился тот день. Черникова больше не приставала ко мне, но сегодня ночью почему-то приснилась. Прошло уже очень много лет с тех пор. Я живу уже в другом городе. Она умерла и директор умер, и страны нашей уже нет, развалился Советский Союз, а женщина в чёрном в моём сне это она — Людмила Васильевна Черникова.
   Идём мы с ней по площади возле дома культуры «Авангард» и разговариваем, будто  хорошие старые подруги.
- Я живу направо вначале улицы Гоголя — говорит она.
- Помню, а я живу налево в конце улицы Гоголя.

  Людмила Васильевна идёт медленно и я не спешу. Её чёрный длинный плащ застёгнут на все пуговицы и на голове чёрный шерстяной шарф. Лица её я не вижу, но чувствую всем существом, что это она и голос её  я узнаю.
- Как жизнь? - спрашиваю у неё.
- Ну какая жизнь у стариков. Вот без зубов совсем осталась.
- Я тоже без зубов осталась. Протезы сделали, а носить их не могу, не привыкла ещё.   
- Привыкнешь. Все привыкают.

  Мы перешли площадь и разошлись в разные стороны. Она пошла направо, я налево.  На этом сон закончился. В комнату ярко светило солнце.