Осколки

Осколки сердца были повсюду. Я шла по комнате, и каждый шаг отзывался в груди хрустом, будто маленькие стекла застревали в ребрах, видела её лицо в каждом отражении: в оконном стекле, в зеркале, в блеске столовой ложки. Я знала, что никогда не смогу прикоснуться, никогда не смогу дотянуться, и это знало моё сердце, расколотое на миллионы острых кусочков.
Я помнила первый раз, когда взгляд встретился с ней. Свет, мягкий и нежный, как весеннее утро, обрушился на меня, и сердце закричало. Но она не заметила бури внутри. Она шла дальше, смеясь, как будто мир был её собственностью, и мир был к ней благосклонен. А сердце оставалось лежать на холодном полу, разбитое, беззащитное, обжигающее.
Каждый день я пыталась быть рядом, не привлекая внимания. Сначала это были улыбки издалека, случайные прикосновения, которых никто не видел, кроме неё. Потом — тихие разговоры, которые оставляли после себя горькое послевкусие: я знала, что в этих словах нет взаимности, что они летят мимо, словно птицы, не замечающие землю. И всё же говорила, смеялась, пыталась удержать хотя бы мгновение, когда её мир сливался с её миром.
Но сердце неумолимо раскалывалось. Каждое «ты моя подруга» звучало как удар ножом, как ледяная вода на живую рану. Я пыталась заклеить осколки, но они впивались глубже, оставляя маленькие капли крови на ладонях. Я училась жить с этим, но как жить с тем, что каждый взгляд, каждый жест может разорвать на куски снова и снова?
Я улыбалась, притворяясь, что радуется вместе с ней, но внутри горел пожар, который невозможно было потушить. Иногда ночью брала подушку и прижимала к себе, ощущая её тепло хотя бы через ткань, пытаясь почувствовать хоть тень того, что никогда не будет её.
И любовь эта была жестокой. Я знала: любовь не требует ответного чувства, она просто существует, как яд или как солнце. Я была пленницей собственных эмоций, каждый вздох давался с болью, писала ей письма, которые никогда не отправляла, строки, полные искренности и отчаяния, и каждый раз, складывая бумагу в аккуратный конверт, сердце снова трещало.
Иногда я смотрела на свои руки и пыталась представить, что это не осколки сердца, а просто мелкие раны, которые пройдут. Но это было невозможно. Они были частью меня , частью того, что делает живой и одновременно раздавленной. Я знала каждую черту её лица наизусть, знала каждый звук её смеха, каждый оттенок её голоса. И каждая деталь была ножом, каждый взгляд — как камень, падающий на грудь.
Я пыталась убежать, найти другие чувства, другие сердца, но всё, что она встречала, было тусклым, словно цветок, который не видел солнца, возвращалась к ней снова и снова, как пепел, который невозможно смести с ветра, любила без надежды, без защиты, без будущего — только здесь и сейчас, и этот миг был одновременно волшебством и пыткой.
Эта боль — это любовь в её чистейшей, самой жестокой форме. Я любила без оглядки, без правил, без права на ответ. И в этом была сила: никто, кроме меня самой, не мог забрать этот огонь.
Но в том же огне была и бессонница, и тишина, и холод. И хотелось одного — чтобы однажды она заметила, чтобы взгляд задержался чуть дольше, чтобы улыбка была искренней.
И всё же, как человек, пленник своих эмоций, продолжала идти по комнате, собирая осколки, пытаясь сложить их в целое, которое никогда не станет целым.
Моя любовь была как ледяной дождь, который бьёт по коже и оставляет синяки. Я знала каждый её шаг, каждое движение, каждую мысль, которая случайно скользила к ней в словах, и каждая деталь была ударом. Но именно этот удар делал живой. В каждом осколке было ощущение настоящего, ощущение того, что сердце умеет любить, даже если никто не отвечает взаимностью.
Иногда я мечтала о том, чтобы осколки моего сердца превратились в кристаллы, прозрачные и острые, как лёд. Чтобы можно было любоваться ими, не чувствуя боли. Но это была лишь фантазия. На самом деле осколки продолжали впиваться в плоть, и каждый вдох был болезненным напоминанием о невозможности.
Я писала в заметках слова, которые больше походили на крики души, чем на обычные заметки. И в этих словах была вся любовь.
Но любовь — это не всегда радость. Иногда любовь — это оставаться на краю пропасти и смотреть вниз, ощущая, как ветер рвёт душу на куски. Я знала, что если отпущу, останется пустота. Но если останусь-  осколки врежутся ещё глубже. И я выбирала остаться, потому что любовь без осколков — это не любовь вовсе.
Я представляла, как однажды смогу подняться над этой болью, как однажды осколки сольются в новое сердце, сильное и целое. Но эта надежда была далёкой, как звезда, которая никогда не упадёт на землю. Я продолжала идти сквозь бессонные ночи, сквозь холодные утра. Каждый шаг был борьбой, каждый взгляд — шрамом.
И в этом была сила. Я любила так, как никто больше не умел любить, любила до крови, до крика, до последнего дыхания, любила без ожиданий, без правил, без оправданий, любила так, что сердце ломалось, и всё же не переставала любить.
И даже если никогда не получу ответ, даже если каждый день будет новой раной, я никогда не откажусь от этой любви. Я будет любить, потому что это единственное, что делает живой, что делает настоящей.
И в этом жестоком, романтичном, болезненном мире осколков я нашла своё место. Я нашла смысл в боли, красоту в страдании, магию в невозможном. Потому что любовь, даже безответная, — это огонь, который горит, пока есть дыхание, пока есть сердце, пока есть хрупкая, но несломленная душа.