Тахикардия

Ты вошла, и всё стало быстрее.
Я слышала своё сердце так, как не слышала его никогда.
Будто кто-то уронил мяч на лестнице и он катится вниз,
раз за разом ударяясь о ступени,
срывая дыхание у того, кто слушает.

Я видела тебя до этого — мельком, в чужих историях, в смехе, пролетавшем по коридору, в обрывках разговоров. Но тогда, в тот день, когда ты подошла вплотную, пахнущая чем-то холодным и сладким, вроде зимнего яблока,
я поняла, что сейчас будет беда.
Не та беда, от которой уходят.
Та, в которую ныряют с головой.

Ты спросила что-то обычное.  Но в моей голове вопрос звучал так:
*«Ты будешь моим концом, или я твоим?»*

Я не помню, что ответила. Кажется, просто кивнула, и всё внутри сорвалось с тормозов. С этого дня я перестала жить в привычной хронологии.
Утро — это ожидание,
день — это поиск тебя глазами,
ночь — это переслушивание в голове каждого слова, которое ты сказала, как будто в нём был зашифрован пароль от двери в моё сердце.

Ты умела улыбаться так, будто в комнате становилось теплее на пару градусов. Но ты не была мягкой. В тебе была острота — как у стеклянного осколка, который можно держать в пальцах, только если не двигаться. Я двигалась. Я резалась о него каждый день.
Но разве можно по-другому?

Я слушала тебя и думала, что хочу быть тем человеком, в кого ты вцепишься в три часа ночи, когда приснится кошмар.
Что хочу быть воздухом в твоих лёгких.
Что хочу — да что там, уже хочу слишком многого.

Мне говорили, что это «пройдёт».
Что это просто *увлечение*.
Что девочка к девочке — это, ну, мило, но несерьёзно.

А я в это время я держала руку на груди — там, где сердце пыталось выбить дверь наружу. Оно било так быстро, что я боялась, что однажды оно вылетит, как птица, и всё вокруг узнает, кого оно выбрало.

Ты писала короткие сообщения:
«Где ты?»
«Я тут».
И этого хватало, чтобы мне стало жарко даже в феврале.

Первая зима с тобой была как высокое напряжение — нельзя трогать, но хочется.

Но любовь — это не только свет.
В какой-то момент приходит тень.

Моё сердце стучало так, как будто кто-то гонял его плетью. Я училась жить в состоянии перманентной тахикардии. Лекарств не было.

Однажды ночью мы шли по пустой улице. Снег хрустел под ногами, фонари расплывались от тумана.
Я не знаю, что сломало меня.
Наверное, всё сразу.
Мои страхи. Мои ожидания. Невозможность назвать вещи своими именами.

Сердце всё ещё билось быстро,  это был ритм паники и любви. Я слушала его и понимала: оно помнит тебя лучше, чем я сама.

Любовь как тахикардия — это когда ты живая только потому, что сердце бьётся слишком быстро,
и умираешь в тот момент, когда оно вдруг решает замедлиться.
Это когда каждая встреча — как бег на пределе дыхания,
а каждое расставание — как остановка сердца на секунду, которая длится месяцами.

Я пыталась забыть.
Но тело помнит. Оно всё ещё помнит твой запах, тепло твоей руки, ту электрическую дрожь, когда ты случайно касалась.

Если бы ты сейчас зашла в эту дверь — я бы снова почувствовала, как сердце начинает бить тревогу,
как будто кричит: «Она! Вот она!»
И я бы опять пошла за тобой, даже если бы знала, чем это закончится.

Потому что первая любовь — она всегда сильнее здравого смысла.
Потому что любовь к девушке— это не про гендер.
Это про то, что кто-то вдруг становится твоим сердцем.
А без сердца — ну как?

Любовь - это когда ждешь твоих сообщений так, как ждут скорую помощь.
Что каждый твой «привет» ускорял пульс на тридцать ударов.

Где-то я читала, что тахикардия опасна,
что сердце не может так долго биться в бешеном темпе.
Но мне кажется, я тогда жила именно этим темпом.
И, может быть, именно поэтому всё так ярко.
Именно поэтому я помню каждый твой взгляд.

Сейчас я хожу по тем же улицам,
Вижу силуэты — и на секунду сердце снова срывается с места.
Но это не ты.
И я улыбаюсь.
И пульс постепенно возвращается к норме.

Но иногда, ночью,
я всё ещё слышу тот стук.
и понимаю — я не просто вспоминаю.
Я снова там.
В том дне.
В том взгляде.