Листья падали. Глава 19

-Всё, тебе хана, собачник  херов! У меня на работе знаешь, какие связи! Тебе и не снилось! Заберут твоего Нептуна и усыпят нахер! Кишки ему вырвут, вывернут и тебе сожрать велят! Я твою рожу запомнил, я тебя часто тут вижу! Попомни мои слова, - и покусанный Нептуном пьяный мужчина, ковыляя и бормоча под нос проклятия, куда-то ушёл.
Ваня смотрел ему в спину, пока тот не свернул во двор и не исчез из виду. Конфликт начался, как часто начинаются уличные конфликты: алкоголик начал приставать к Ване, прося, а скорее, требуя помочь деньгами. Ваня отказал, сказав, что налички нет. Затем, понимая, что пьяница не собирается отвязываться, послал его на три буквы. Но тот только сильнее возбудился, стал осыпать Ваню матерными словами, и Ваня хотел было уже ударить своего противника (для него это было раз плюнуть), но вдруг Нептун, сообразив, что хозяин его находится в опасности, громко залаял и внезапно укусил алкоголика за ногу. Наверняка не до крови, но кто знает... И неизвестно, есть ли у алкоголика связи или это он просто врал, дабы запугать. Скорее всего, нет, конечно. Были бы - вряд ли пил бы дешёвое пиво Балтика. И всё-таки Ване стало страшно - не за себя, а за Нептуна. Он уже не представлял свою жизнь без этой, в общем-то, ничем не примечательной, но такой родной, вислоухой дворняжки с огромными умными глазами.
Был вечер субботы. Ваня вышел на улицу не только затем, чтобы выгулять Нептуна. Он договорился немного прогуляться с Алей. Та опаздывала, причём, сильно. Ваня про себя думал, что, если бы она пришла, как обычно, вовремя, то и не случилось бы этого конфликта с алкоголиком. Наконец, Ваня увидел знакомый силуэт. Хрупкую, светловолосую,плывущую, а не идущую - ни с кем её нельзя было спутать.
-Привет! - сказал Ваня громко, когда обоих разделяло ещё по меньшей мере метров десять. Аля помахала рукой, улыбнулась, затем подошла к Ване и влепила ему пощёчину.
-За что?! - возмутился Ваня.
-Да так, - сказала Аля. -В воспитательных целях.
-Я не понимаю, в чём дело...
-Зато я поняла. Всё поняла! Держал меня за дурочку, значит?
-О чём ты? С дубу рухнула?
-Оказывается, что ты переспал тогда со мной исключительно денег ради, да? Как благородно!
У Вани округлились глаза.
-Кто тебе такую ерунду сказал?! Совсем, что ли, спятила...
-А потом не бросал меня из жалости! Хотя никогда не любил!
-Но теперь, я вижу, ты сама решила уйти, так?! - рассвирепел Ваня. - Так вали, я не держу. Другая бы гордилась таким крутым парнем с такой крутой... Собакой! Но от тебя же никакой благодарности не дождёшься! Вали-вали! Я найду в миллиард раз лучше тебя, слышишь?!
Аля молча развернулась и ушла. Ничего больше не сказала, не заплакала, просто молча ушла. Нечего больше было говорить. И не о чем.
-Боже, Нептун, - обратился Ваня к своему питомцу. - Какой я дурак. Такую девочку обидел! Ну почему всегда у меня выходит шиворот-навыворот? Я ведь не хотел ей делать больно, просто так получилось, Нептун... Один ты меня понимаешь, - Ваня погладил Нептуна по голове, тот стал облизывать его пальцы. -Так стыдно теперь перед ней. Но это у меня нрав такой дурацкий, вот всегда, если кто-то мне начинает за что-то предъявлять, даже если это совершенно справедливо, я всегда срываюсь... Один ты меня понимаешь, Нептуша...
Тем временем Глеб и Вова сидели в излюбленном баре и дружно болтали: на днях они помирились.
-Как у тебя с этой Лилей? - спросил Глеб.
-Да, чувствую так же, как у тебя с Алей. Никак.
- Понятно... Ну, ничего не поделаешь...
-Думаешь, смириться? - нахмурился Вова.
-Ну а что ты ещё предлагаешь? Смириться, забыться... И пробовать с другой.
-Нет, Глеб... Это не мой подход. Я-то знаю, что девушки любят настойчивых. Если будешь долго настаивать, почти любую девушку добьёшься. Это я тебе как профессионал говорю! - Вова отпил ещё и дошёл до точки, когда становился серьёзным. - Слушай, Глеб, а вот как ты думаешь, в чём вообще смысл жизни? - неожиданно последовал от него философский вопрос.
-Чьей жизни? - не преминул уточнить Глеб.
-Ну, не знаю. Вообще жизни. Любой.
-Нет, ты всё-таки уточни... Есть же разница, чью жизнь ты имеешь в виду: свою или жизнь, скажем, сколопендры.
-Ну хорошо. Ты прав. В чём ты видишь смысл твоей жизни?
-Хм, - Глеб не ожидал, что вопрос станет касаться непосредственно него. - Сложно так ответить с бухты-барахты.
-А я тебя не тороплю. Ты подумай.
-Мне кажется, что смысл - в счастье, а счастье... А счастье - хрен знает в чём, честно говоря. То ли в ожидании его, то ли в том моменте, когда оно приходит. Знаешь, на днях я нашёл свою любимую игрушку, которую много лет считал навсегда исчезнувшей. Динозаврик-завропод. Помню, дедушка его дарил мне. Ох, как я эту игрушку полюбил! В детстве я постоянно играл с ним, спал с ним, ел с ним, даже кормил понарошку. А потом, когда мне было лет двенадцать или около того, он пропал. Где я только ни искал его! Во всех уголках, в каждой дыре! Всю квартиру вверх дном перерыл. В конце концов, я забил на это. Понял, что бесполезно искать: канула в лету, не найдётся теперь. Что ж тут теперь поделать? А ничего. Просто сказать своему завроподику «прощай, ничего не обещай». Как-то так. А вот буквально на днях, когда я убирался в кладовке, я нашёл его валяющимся за нашими фотоальбомами!
-Давно вы, видимо, эти фотоальбомы в руки не брали. - заметил Вова.
-Это, конечно, да... Но дело не в этом. А в том, какое счастье и блаженство я испытал в ту секунду! Я просто на мгновение обо всём забыл. Был только я и этот динозаврик, прятавшийся от меня пять лет. И вот теперь - казалось бы - зачем он мне? Я вырос уже, играть с ним не стану... И всё-таки такое счастье! Счастье - находить свои  любимые старые игрушки, будучи взрослым. Они возвращают в детство - время, когда не задумывался о смысле, о жизни и смерти, а только играл, играл, и самой страшной трагедией было, если какие-нибудь вандалы отнимали и ломали твою игрушку. Поэтому, кстати, я никогда не выносил своего динозаврика на улицу. Боялся, что его поломают или сопрут. В итоге получилось так, что я сам его потерял. Но теперь - нашёл! Знаешь, мне кажется, счастье - оно почти всегда внезапно. Путь к нему долог, но наступление его - всегда внезапно. Как будто ты карабкаешься в огромную высокую гору, уставший и проклинающий уже свою затею достигнуть вершины этой горы, но всё-таки - то ли потому, что не хочешь дать слабину и насмешек над собой, то ли уже просто по инерции, машинально, но ты продолжаешь идти. Ты уже забыл, в чём смысл всего этого дела, ты забыл, что уже проделал огромный путь, забыл наконец, что у горы есть вершина. И вот - неожиданно - ты достигаешь этой вершины. И перед тобой открывается потрясающий вид. И ты - счастлив, что сумел, что не сдрейфил, не развернулся, а дошёл! Вот это и есть счастье. А путь к нему - либо очень долгий, либо очень сложный, но обычно - и то и другое вместе. А в счастье - и есть смысл. Но только счастье - оно очень... очень разное. Как-то так.
-Что-то ты банальные штуки толкаешь, - Вова налил себе ещё. - По мне так всё проще: смысл - в бабах! Ну, в девушках, - осёкся он, увидев, как нахмурился Глеб слову «бабы».
-Ты неисправим, Вова, - улыбнулся Глеб.
-Я не неисправим. Я стабилен! Ну хорошо... А в чём  тогда смысл жизни сколопендры? - улыбнулся он.
-В том же самом, про что я сказал, - ответил Глеб.
Друзья сидели в баре до самого утра. Иными словами, до закрытия. Пьяные (Вова напивался часто и был привыкшим к такому состоянию, Глеб же так сильно напился второй раз в жизни), но весёлые и на удивление спокойные, они попрощались и разошлись по домам. Жили они в соседних подъездах.
Але тем временем не спалось. Она вспоминала вчерашний разговор с Иркой. На первой перемене она подошла к Але и жестом поманила в туалет.
-Никуда я с тобой не пойду, - отрезала Аля.
-Я тебе вообще-то вещи хочу передать, дура!
К счастью, в туалете в ту минуту на удивление никого не оказалось. Ирка достала из рюкзака одежду Али (« только куртка не поместилась, она в гардеробе висит»!) и отдала ей. Аля запихала её в свой рюкзак и хотела было идти на следующий урок, как вдруг услышала:
-Я так понимаю, школу я не закончу?
Аля обернулась и посмотрела на Ирку. На Ирке не было лица.
-Ты о чём? - спросила Аля несколько сердито, но не безучастно.
-Ну, я полагаю, меня выпрут за то, что я тебе сделала.
«Какая же она худая, просто скелет, - подумала Аля, глядя на Ирку. Стоило доводить себя до такого! Нет, всё-таки никто и ничто не стоит твоего здоровья!»
-Но ведь никто об этом не знает, - сказала Аля. - Никто не знает о том, какую пакость ты натворила.
-Как? Ты никому не сказала?
-Больно надо! У тебя и так проблем не счесть - с твоей анорексией. Сходила бы к врачу наконец, - и в голосе Али прозвучало нечто похожее на сострадание - или даже оно само.
Вслед за тем разыгралась странная сцена - что за непредсказуемая девушка эта Ирка! Она зарыдала, упала на колени и обняла ноги Али.
-Алечка, прости меня, я такая идиотка и паскуда! Я так виновата перед тобой - проси у меня, что хочешь! - завыла она. - Что угодно - хоть голой по школьным коридорам пройтись!
-Тогда тебя точно выгонят, - сказала Аля.
-Алечка, я не ожидала, что ты такая добрая, - от рыданий Ирке было трудно говорить. - Не стесняйся, говори обо мне всё, что думаешь, я этого ой как заслужила! Что угодно проси - всё исполню!
-Тогда перестань плакать! - строго сказала Аля. Ирка покачала головой и зарыдала пуще прежнего. - Ну хотя бы встань! - Ирка послушно встала, продолжая реветь.
-Обещай мне, что вылечишься от анорексии, - сказала вдруг Аля. Она и сама не понимала, почему такая добрая и заботливая по отношению к ней, чуть не заморозившей её. Ирка кивнула.
-Я за тебя молиться буду, Алечка, - сказала она. На этом разговор закончился, они вышли из туалета и молча пошли на урок. Аля никому, кроме Глеба, об инциденте на пруду не рассказала. Не только из-за того, что ей было жалко Ирку. Она не хотела унижений. Довольно уже их, хватит!
Аля прокручивала теперь эту ситуацию в голове, однако куда большую часть её мыслей занимало будущее Томы - родного ей человека. Родители  посоветовались между собой и пока остановились на то, что надо бы отправить её на лечение в психиатрический диспансер, аргументировав это тем, что человек, находящийся в своём уме, не станет вытворять то, что вытворяла их дочь. Психолог уже навряд ли ей поможет, только принудительное лечение в стационаре способно дать свои плоды. И то - далеко не факт, к сожалению... Аля очень любила свою сестру, однако в душе была согласна с родителями в том, что это единственное верное решение. Она переживала за сестру: как она там будет, одна, без родных, без друзей и без одноклассников? Какой там будет контингент, наверняка все - маленькие маньяки? А главное - сколько она там пролежит? Вдруг она там навсегда?! И тем не менее, Аля понимала, что и её сестра-живодёрка вполне впишется в круг тамошних посетителей. Просто неизвестно, что же её там ждёт - и от этого страшно. Але часто было страшно. Страшно было войти первый раз в ледяную воду, пока она не привыкла к ней. Страшно было, когда к ней подошёл Ваня и сказал... Что он сказал - что влюблён в неё? Обманщик чёртов! Много в жизни Али было таких ситуаций, страшных и не очень приятных, и лишь спустя время она понимала, что всё это, в сущности, была ерундистика. Но теперь она боялась всерьёз. И понимала точно, что это уже не ерундистика. Это решается судьба Томы. А значит, и её - тоже.
На стене в комнате Али висела икона, на которой была изображена Троица. Икона эта висела уже давно, она появилась в доме ещё задолго до рождения Али. Наверное, когда мать рожала Алю, а после и Тому, отец подходил к этой иконе и молился, чтобы роды прошли хорошо. Девочка редко обращала на неё внимание: обычная икона, красивая, но обычная. Такие у многих дома есть, в конце концов. Но сейчас Аля подумала, что эта небольшая, пыльная икона - единственное, что может помочь ей, помочь хоть как-то. Конечно, странно рассчитывать на силу и помощь вещей, однако что ещё делать, если у близких людей и у тебя самого сил недостаточно? Приходится призывать на помощь что угодно и кого угодно. Аля не знала ещё, верит она в Бога или нет. Если Бог есть, то Он либо научился быть вполне равнодушным к человеку и видеть в нём не более, чем забавную игрушку, либо же Он глубоко несчастен. Кажется, и то и другое не очень хорошо. А если Его нет, тогда можно делать всё, что захочешь, и кара Божьего суда тебе не страшна - это ещё хуже. И вера в Бога, и отрицание Его - в обоих случаях проблемы. Может быть, лучше вообще не думать об этом, пока не произойдёт чего-то настолько удивительного, что благодаря этому наконец станет возможным сделать свой выбор - верить или нет? Аля шла как раз по этому пути. Но сейчас...
Может быть, это странно или глупо, однако, кажется, что в жизни всё глупо и в то же время нет ничего глупого. К тому же, раньше люди молились куда чаще, Аля знает, что её бабушка и сейчас молится каждое утро и вечер. Почему-то было страшно начать это, как будто Аля собиралась сделать что-то неприличное. Она залезла в ящик стола и начала копаться в лежащих там тетрадях и альбомах, и рылась очень долго, пока не нашла наконец фото Томы. Кажется, на фото ей всего год или полтора. Она мило улыбается. В руках у неё погремушка. Ей очень идёт это платьице, розовое с белыми цветочками. Нет в ней ещё даже зачатков той кошмарной девочки, которая будет - спустя более десяти лет - получать наслаждение от боли, причинённой ею живым существам. Она на этой фотографии сама ещё беззащитная девочка, остро нуждающаяся в любви, чтобы расти и развиваться, чтобы быть весёлой и счастливой, чтобы хотеть жить...
Неужели родителям и Але не удалось подарить ей эту любовь? В каком же месте они сделали что-то не так, где и когда свернули не туда? Из-за чего её сестра стала чудовищем? Аля пыталась что-то понять, вспомнить, но чем тщательнее старалась, тем меньше у неё получалось и тем сильнее путались мысли в её голове. Она встала на колени и стала молиться за Тому.
Её сестра - преступница, грешница, убийца, и Аля не могла не понимать этого ужасающего факта, не могла вычеркнуть его из головы и выкинуть из сердца. Аля молилась долго, слёзы выступали у неё на глазах. Она не могла представить себе, что Тома и она будут теперь раздельно, боялась вообразить, каково будет Томе. Что с ней там сделают - в этом диспансере?! Наверняка только хуже станет, её будут обижать! Наверняка там и кормят плохо, если вообще кормят... Конечно, при хорошем стечении обстоятельств может выясниться, что ей достаточно индивидуальной терапии у психиатра,что в психдиспансер её не положат. И всё равно, томе сейчас очень тяжко.
Однако и оправдать сестру Аля не могла - разве можно оправдать живодёрство! - и оттого очень терзалась. Она молилась до самого утра. Как ни странно, время пролетело незаметно. Заиграл будильник, бесцеремонно,  хамски нарушив тихую Алину молитву. Аля встала, чтобы выключить его, затем подошла к заиндевевшему стеклу. На мгновение ей показалось, что за окнами весна.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ