Листья падали. Глава 17

На следующий день Глеб и Вова не разговаривали, хотя сидели по-прежнему за одной партой. Каждый считал себя виноватым, однако притом каждый считал другого виноватым несколько сильнее. А потому прощения никто друг у друга не просил, хотя на обоих сильно давила эта игра в молчанку. Так они и разошлись по домам, даже не попрощавшись. Обоим, по-видимому, нужно было время, чтобы простить друг друга. На уроке алгебры Алю вызвали к доске, и снова Глеб не мог свести с неё глаз, за что удостоился замечания учительницы. Но Глеб пропустил её ворчливое бормотание мимо ушей. Никто не помешает ему любоваться на Алю - на её тонкий стан, длинные золотистые волосы, на едва-едва просвечивающийся через рубашку лифчик - всё это было очень дорого ему.
По окончании уроков, уже в раздевалке, к Але подошла Ирка:
-Слушай, Аля, давай прогуляемся, а? Погода класс!
-Давай, конечно, - улыбнулась Аля. - Я в сторону пруда иду.
-Супер! Пойдём вместе, - улыбнулась Ирка, возбуждённая жаждой  мести. Она пока что не знала, каким образом будет мстить, но пообещала себе, что сегодня точно  не упустит шанса. Она знала, что Аля умеет играть на многих музыкальных инструментах, но разве можно тут отомстить? Разве что как-то сломать ей пальцы, изуродовать их так, чтобы она больше никогда не могла играть... Однако это было бы уж слишком жестоко, и наверняка был способ отомстить попроще. Именно его Ирка сейчас яростно искала.
День был прекрасный: было снежно, у холодного зимнего воздуха прорезались зубы, робко светило низкое солнце. Когда девочки дошли до парка, перед ними открылся восхитительный зимний пейзаж. Куда ни глянь, везде было бело, на свежевыпавшем снегу следы людей путались со следами животных. В детстве Аля любила отгадывать, какому зверю принадлежат следы;  впрочем, обычно они были всегда кошачьи, собачьи или птичьи. На ветках обнажённых деревьев, словно лак на ногтях сделавшей педикюр женщины, ровно-ровно лежал снег. Людей в парке было немного, в основном это были дети, резвящиеся после школы и лепившие снеговиков - впрочем, одна компания попробовала проявить оригинальности и сделать из снега капибару, и получилось весьма похоже, и теперь рядом с этой «снегобарой» фоткались прохожие.
-Слушай, а почему именно сюда? -спросила Ирка, стараясь казаться как можно более любезной. - Тут красиво, конечно, но делать совершенно нечего...
Аля пожала плечами:
-Мне тут нравится. Кайфово здесь. Часто прихожу сюда - погулять или искупаться, - она показала взглядом в сторону пруда.
-А-а-а, - лениво зевая, протянула Ирка. -Но сейчас же не искупаешься.
-Почему же? - улыбнулась Аля, решив быть откровенной с внезапно объявившейся в её жизни подругой - чего ей таить?- Я уже второй год как зимой купаюсь.
-Ого! - удивилась Ирка. - Неожиданно как! Слушай, - она постаралась придать голосу как больше мягкости и нежности. - А мне покажешь? Я просто никогда такого не видела, а так интересно посмотреть...
-Да, я на самом деле как раз собиралась, - призналась Аля. - Я просто смотрю, там какой-то подвыпивший на лавке сидит, как бы не пристал...
-А что, пристают иногда?
-Да бывают случаи... Неприятные, в общем. То кто-то, видя моё купание, кричит, что я пьяная,а один раз меня даже проституткой обозвали. Но я, Ирочка, - Ирка на мгновение отвернулась и перекосилась: она терпеть не могла, когда её называют уменьшительно-ласкательным именем. - Я не могу уже без этого, это кайфово так!
Ирка посмотрела на ледяную декабрьскую воду, представила, как Аля сейчас войдёт в неё, и её передёрнуло во второй раз. Трудно представить, что это доставляет кайф, а не наоборот. Однако у неё созревал хороший план мести, и если бы она смогла его исполнить, было бы прекрасно - это была бы победа! Стремясь показаться заинтересованной в Алином экстремальном хобби, Ирка начала задавать ей вопросы так, что засыпала ими.
-А ты никогда не болела после этого?
-Я чаще болела до этого, - улыбнулась Аля. -Потому и решила начать моржевать. Сейчас почти не болею.
-А какие ощущения, когда ты заходишь в воду?
-Сначала шок небольшой происходит, а после нормально, привыкаешь - сказала Аля. - Как будто мы с водой начинаем понимать друг друга, становясь ненадолго единым целым. И сразу становится легко и уютно.
-Понятно, - кивала Ирка. -То есть сначала надо немного помучаться, а потом кайфово, да?
-Ну да, вроде того, - согласилась Аля.
-И по сколько времени ты так плаваешь?
-По-разному всегда. От погоды и настроения зависит, - пояснила Аля. - Рекорд у меня где-то минут десять пока.
-Ого! - кстати говоря, в своём удивлении Ирка нисколько не притворялась и не утрировала. -А при какой температуре воздуха минимальной ты купалась?
-При минус двадцати где-то, - сказала Аля. - А вообще, чем холоднее на улице, тем теплее кажется вода. Самое противное - когда ветер сильный, тогда тяжелее всего.
-А одежду ты прямо на улице оставлеяшь? Не боишься, что сопрут?
-Да нет, - махнула рукой Аля. - Кому она нужна... Слушай, ты извини, я пойду нырну пока, а то я замёрзну так стоять. А потом доотвечаю тебе, хорошо?
-Да, конечно, Аля, а я посмотрю как раз, как это вообще.
Аля и сама не понимала, каким образом не стесняется раздеться перед одноклассницей - тем более в таких условиях. Однажды, когда она так купалась, заметила гуляющему по парку Вову с его девушкой (наверное, тысяча первой по счёту) - но, слава богу, они были далеко и не заметили её. А Ирке она решилась не только рассказать, но и показать то, что ото всех остальных держала в строгой тайне. Сама не понимая, почему, Аля сильно доверилась ей, хотя и было живо в её памяти, что раньше, классе в седьмом и восьмом, Ирка её подкалывала - как и остальные девчонки класса. Однако это время было давно, Ирка, должно быть, поменялась, поумнела...
Аля достала из рюкзака полотенце, затем сняла шапку и куртку, под которой, и так не слишком тёплой, оказалась одна только белая рубашка, а Ирка только ёжилась, глядя на неё.
-Больше всего хлопот доставляют ботинки, - улыбнулась Аля. -Так бы вот и ходила в туфлях, честное слово! Но нельзя. Ноги всегда должны быть в тепле.
Наконец она расправилась с ботинками и носками и встала босая на свежевыпавший снег. Она напоминала сейчас зимнего ангела - казалось, Аля владеет всем этим незамерзающим прудом, парком, близлежащим лесом, землёй и небом.
Вслед за ботинками Аля сняла рубашку и брюки и осталась в розовом раздельном купальнике - и Ирка, смотря на неё, думала, что, не знай она об увлечении Али, тоже решила бы, что либо ей это всё мерещится, либо раздевшаяся девчонка изрядно выпила. Прежде чем войти в воду, Аля, к ужасу Ирки, начала растирать всё тоненькое обнажённое тело снегом.
-Аля, хватит делать мне холодно, - взмолилась Ирка.
-Прости, пожалуйста, я так себя разогреваю, - улыбнулась Аля и, докончив растираться, вошла в пруд.
Ледяная вода приятно освежила её тело, как бы обволакивая его... Она нырнула. Пора было приводить план в действие. Ирка, не глядя на Алю, быстро собрала её вещи, оставив только рюкзак, ботинки и полотенце, и, предвкушая кошмар Али, ушла прочь. Ирка понимала, на что идёт. Понимала, что завтра Аля нажалуется всем. И, быть может, Ирку даже выгонят из школы - за каких-то полгода до окончания одиннадцатого класса. Может быть, даже что-то хуже...Однако злость её была уж слишком сильна. Иркина любовь к Ване, безответная и оттого какая-то безумная, страдальческая, совершенно разрушила её жизнь. При росте сто шестьдесят она весила много меньше сорока килограммов. А всё из-за того, что полагала: такой-то стройной она точно понравится Ване! Оказалось только, что она Ване никакой не нужна. Ни стройной, ни полной, ни средней - никакой. Каждую ночь Ирка плакала над своей печальной участью, каждый раз боялась лишний раз посмотреть в зеркало и увидеть там семнадцатилетний скелет, в который она по собственной милости себя превратила. Некоторые парни в классе в шутку так и называли её: «Скелетошка». Так пусть же Але тоже будет больно, хоть когда-нибудь! Пусть она отведает каплю той боли, что Ирка выплакала уже целое море! В конце концов, Ирка тоже не железная.Она притворяется сильной для того только, чтобы никто не увидел, насколько она на самом деле слаба и потеряна.
-Боже мой, что я сделала, что я сделала? - твердила она всю дорогу в каком-то полоумном припадке, чувствуя себя Раскольниковым, зарубившим старуху. - Для чего? Для чего? Для чего? - шептала Ирка так, что люди её шугались. - Я идиотка, я тварь просто, какой ужас!
Так, в полубреду Ирка дошла до своего дома. Добравшись до своей комнаты, она высыпала на пол одежду Али и спрятала её в шкаф. Завтра она вернёт её Але, ей даже признаваться не нужно в том, что одежду своровала она. Потому что - и в голове у Ирки прозвучали произнесённые нежным голосом слова Али - «кому она нужна»...
Никому, кроме Ирке желавшей отомстить. «Месть блюдо, подаваемое холодным», - вспомнилось Ирке откуда-то. Однако по факту, кажется, хуже Ирка сделала только себе. В самом деле, чем её обидела Аля? Разве она виновата в выборе Вани, разве заставляла Ирку худеть до критического состояния? Нет, просто Ирка выбрала  в качестве жертвы слабого. Мы часто выбираем слабых - кто людей, кто, как Тома, животных - и мстим им за проступки более сильных мира сего. И Ирка поняла, как подло и мелко она поступила. И снова начала шептать: «Я полная идиотка, я мразь и гнида», и другие слова, которые не подобает приводить в книге - впрочем, все они довольно честно характеризовали сейчас Ирку и её поступок.
-Зачем я это сделала? - вопрошала она, глядя в белый потолок, и лежала без движения ещё несколько часов, словно её парализовало.
Аля купалась по сезонным меркам довольно долго: минуты три или четыре. И только вылезши из пруда, она заметила, что Ирки нет. И одежды нет. Поначалу Аля подумала, что она куда-то отошла, и вдруг всё сообразила: перед ней очень ясно предстала картина Иркиной мести... Аля почувствовала себя оскорблённой, униженной, как никогда. Вот и вся её «дружба» с Иркой, этой лгуньей и притворщицей! Аля оцепенела от ужаса, она совершенно  не понимала, что ей теперь делать, и старалась только не разрыдаться, поскольку в таком случае у неё повышается риск замёрзнуть. Она злилась на себя, «Господи, какая она дура, наивная, тупая и жалкая сейчас в одном купальнике» - вертелось у неё в голове. А главное, как же это унизительно! И ладно бы ещё было лето, тогда ещё куда ни шло, летом некоторые девушки так и ходят - в топиках или лифчиках (снизу Аля укрылась полотенцем), но в декабре... А идти до дома не так уж мало. Однако делать было нечего: обмотавшись полотенцем, стуча зубами от холода, Аля быстрым шагом направилась к дому - это был единственный разумный способ не замёрзнуть. К счастью, пьяница, сидящий на лавке, никак не потревожил Алю: он сидел, понуро опустив лысую голову, и что-то несвязно бормотал о том, как тяжела жизнь. Один прогуливавшийся старичок, видимо, не в очень хорошем расположении духа, кинул в сторону бедной Али грубое «шлюшенция», а компания трёх подростков лет четырнадцати решили к ней подкатить.
-Привет, меня зовут Тимур, - представился самый смелый из них. - Нам кажется, что полотенчико на тебе лишнее. Хочешь, согрею тебя? - он сделал попытку снять с Али полотенце, но та вдруг крикнула не своим голосом - так, что Тимур и его товарищи испугались:
-Руки прочь, кретин!
И побрела дальше к дому, однако через каких-то минуты полторы увидела силуэт, который очень не хотела сейчас встретить. Дорожка была узкой, свернуть было особо некуда, и Аля предприняла не очень успешную попытку спрятаться за тонким деревцем, которое попалось ей на глаза. Однако он уже всё заметил и, подойдя поближе, воскликнул:
-Аля, что с тобой? Ты почему в таком виде?!
Аля не знала, что сказать, и только зарыдала.
-Боже, ты ж закоченеешь так!
-Да и пусть! - сказала Аля. - И поделом мне, наивной и бестолковой! Поверила этой Ирке, а она..., - и Аля рассказала, как всё произошло.
-Но до чего это бестолково всё, ну ты подумай! - говорила Аля, утирая слёзы. -Ну кому теперь вообще верить можно!
-Сейчас, подожди, - Глеб снял куртку и кофту, оставшись в рубашке, и протянул Але.
-Ой, Боже, - растрогалась та. - Да не нужно, я... Я не особо замёрзла, - хотя Аля понимала, что по ней видно, что замёрзла она, как суслик. Одно дело - быстренько искупаться, выбежать на берег, вытереться полотенцем и одеться, и совсем другое - идти после купания раздетой.
-Далеко до твоего дома? - спросил Глеб.
-Минут десять-пятнадцать, или чуть больше...
-До моего три минуты. Пойдём ко мне, - сказал Глеб. - Чаю выпьешь, согреешься...
-Хитрый какой! - с внезапной, нехарактерной для неё язвительностью сказала Аля. Хватит уже быть такой наивной, это смешно, смешно и глупо!
-Ну хватит, Аля! - не выдержал Глеб. - Я к тебе не притронусь даже. Клянусь тебе. Просто ты замёрзнешь, пока до своего дома дойдёшь... А я тебе потом дам в чём дойти. Только решай быстрее!
В эту секунду ветер усилился и пробрал хрупкое тельце Али до костей. Как будто призывал соглашаться на предложение Глеба.
-Ну... хорошо..., - не очень уверенно согласилась Аля и подумала, что если она снова станет жертвой обмана, то возненавидит человечество.
Дом Глеба действительно находился недалеко. Ничем не примечательный, белый, пятиэтажный, он сливался с лежащим снегом.
-Ты в эт -ом б..белом ж..живёшь? - Аля говорила с трудом, у неё зуб на зуб не попадал, однако Глеб разбирал каждое слово. -Тут п.парикмахерская х.хорошая.
-Да, я только тут и стригусь, - сказал Глеб. - Недорого и хорошо выходит.
Они вошли в подъезд, и на Алю хлынуло его тепло - казалось, она вошла в баню.
-Как тепло, -сказала она. - А ты на каком этаже живёшь?
-На пятом, - виновато сказал Глеб. - Лифта нет. Придётся подняться...
-Ничего, - улыбнулась Аля. - Пятый - не пятидесятый. Заодно согреюсь, пока подниматься буду.
Двухкомнатная квартира Глеба могла бы сперва показаться самой что ни на есть обычной, если бы не огромное количество мягких игрушек. Они лежали везде: на полу, на мебели, под мебелью, на подоконниках и даже на карнизах.
-Сколько игрушек! - удивлённо сказала Аля.
-Да, - смущённо улыбнулся Глеб. - У нас в семье традиция: дарить друг другу мягкие игрушки. Вот и набралось столько. Мне вообще кажется, что взрослые, как никто другой, любят игрушки... Так, ты присаживайся пока, а я сейчас чай заварю.
Пока Глеб делал чай, Аля обратила внимание на большой фирменный микрофон, лежащий на столе. Глеб поймал её заинтересованный взгляд.
-Я раньше эстрадным вокалом занимался, - пояснил он. -Только два года назад перешёл на академический.
-И как, тебе нравится? - спросила Аля.
-Да, очень. Это ведь не просто высокое искусство, это ещё и терапия, и самопознание отчасти. На что способен твой голос - это ведь безумно интересно! Вот у меня, например, диапазон две с половиной октавы. Мне педагог говорит, что это огромный диапазон. Однако были и есть певцы и с диапазонами в три-четыре октавы, а то и больше! Ведь я уверен, что мои две с половиной - ещё не предел, и так хочется развиваться, расти.... А ещё я очень люблю оперу. Когда слушаешь её, всё забываешь, вообще всё. Только ты и музыка... Да и с исторической, с литературной точки зрения всё это безумно интересно... У меня товарищ, он на два года старше меня, в Литературном учится. Он мне показывал свою курсовую работу - «Особенности либретто на стихотворения Пушкина». Невероятно интересное исследование, в общем... Сколько же Чайковскому пришлось перерабатывать, чтобы создать своего «Евгения Онегина» - своего - и в то же время пушкинского. Это удивительно, правда! Уф, что-то я разговорился, ты извини... Обычно я молчалив. Вот твой чай, - Глеб поставил на стол кружку.
-Спасибо, - пробормотала Аля, отпив. - На самом деле очень интересно ты рассказываешь. Я ведь тоже музыку с детства обожаю.
-Да, я видел, ты блестяще играла на фортепиано...
-А я далеко не только на нём играю, - сказала Аля. - Но всё-таки фортепиано - мой любимый инструмент.
-Мой тоже.
-Ты тоже на нём играть умеешь? - слегка удивилась Аля.
-Да, конечно. Я же в консерваторию собираюсь поступать. На вокал, но и на фортепиано нужно уметь. Без этого никак.
-А-а-а, - протянула Аля. -Я помню, как ты  на школьном концерте пел. Очень красивый у тебя голос, мощный такой... Но в то же время было видно, как ты переживаешь то, о чём поёшь... У тебя талант.
-У тебя тоже огромный талант пианистки.
-Спасибо... Слушай, а почему ты раньше никогда в школе не пел?
-Не знаю, - Глеб немного замешкался. - Стеснялся, видимо... А ты почему раньше не играла?
-Я тоже стеснялась...  Я и в этот раз не хотела. А потом подумала: «а чего стесняться!» В конце концов, ведь ничего страшного не случится! Это ведь так, любительский концерт... Даже если налажаю, ничего страшного - не всю жизнь прятаться же!
-Любительский - это ещё мягко сказано, - улыбнулся Глеб. - Как там ужасно пели! Все, кроме меня, конечно, - оба рассмеялись. Аля заметила, как смотрит на неё Глеб - внимательно, серьёзно, словно пытаясь, смотря на Алю, вобрать в свою память как можно больше...
-Ты на меня так смотришь, - улыбнулась Аля, однако в душе была встревожена. - Ты что-то хочешь мне сказать?
-Да так, пустяки, - сказал Глеб. - Просто я люблю тебя.
Наступило тягостное молчание. Вдруг Глеб резко встал и вышел из кухни. Аля подумала, что он на неё обиделся - за молчание. Однако минуты через три он вернулся с грудой одежды для Али.
-Вот, брюки, футболка, кофта... А вот насчёт куртки не знаю, может, мою возьмёшь?
-А ты как завтра тогда?
-Да как-нибудь... Мне недалеко до школы.
-Ой, да ладно тебе, - улыбнулась Аля не без труда. - Я в кофте дойду. Ты же знаешь, что я закалённая.
-Да как-то не видно по тому, как ты трясёшься. Согрелась хоть?
-Да, спасибо... Это от злости, наверное. К Ирке.
-Понятно, - пробормотал Глеб, снова садясь напротив Али. - Вообще сумасшествие какое-то, абсурд просто. Из-за чего она это сделала?!
-Мне кажется, что она мне за что-то решила отомстить. И я даже догадываюсь, за что. Вернее, за кого.
-И за кого же? - с удивлением уставился на неё Глеб.
-Только ты пообещай, что никому, - прошептала Аля. - В общем-то, я пока не очень в этом уверена, но мне кажется, она отомстила мне за Ваню.
-За Ваню? А знаешь, ведь действительно... Это вполне возможно. Она ведь сохла по нему года два назад, но Ваня не то отшил её, не то просто не заметил её чувств, ну и в итоге вся эта история как-то быстро забылась, не успев даже начаться.
-А теперь, видимо, снова вылезла...
-Аля, извини за такой вопрос, но... , - Глеб выдержал небольшую паузу и посмотрел Але в глаза. - Тебе хорошо с Ваней? Только ответь честно.
-Мне с Ваней? - повторила Аля. - Ну... Вообще-то он хороший, только... Чур это только между нами... В общем, он как будто не особо интересуется мной. Моими увлечениями, целями. Мне иногда кажется даже, что я ему не оче..., - тут она осеклась. - Хотя когда кажется - крестятся! Да, мне с ним хорошо, прекрасно, правда, очень хорошо... И вообще, Глеб..., - Аля ласково посмотрела на него. -Ты извини меня, конечно, но это всё-таки не совсем твоё дело. Или ты тоже хочешь начать нам с Ваней мстить?
-С ума сошла?! Да ни в коем случае!
-А почему бы и нет? Быть может, у тебя ещё профессиональнее, нежели у Ирки, получится.
-Да не собираюсь я... Напротив, я тебе помочь хочу.
-Чем, Глеб? Своей любовью? Я же тебе сказала: это пройденный разговор... Я не собираюсь предавать Ваню.
-Зря, - сказал Глеб. - Это было бы справедливо. Он ведь предал тебя.
-Это когда?!
-Да с самого начала!
-Что ты наговариваешь на него, глупости это, я не верю!
-Хорошо, не веришь словам - поверь этому, - и Глеб показал ей видео первой ночи Вани и Али - видео, которое служило доказательством не только того, что Ваня переспал-таки с Алей, но и его сволочной натуры. Видео это перекочевало на телефон Глеба совсем недавно - он беспалевно отправил его с Ваниного телефона на свой, когда тот ненадолго ушёл, забыв свой айфон на столе.
-Он тебя не любит, - сказал Глеб. По слезам, ручьём побежавшим по Алиным щека, Глеб понял, что в этот раз окончательно её убедил. Однако он не был уверен, что ему полегчало. Скорее, наоборот: тяжело было смотреть на плачущую Алю, не зная, как поддержать её. Глеб подумал, что зря рассказал обо всём именно сегодня, для Али это двойной удар. Сначала Ирка, теперь Ваня. Все предатели. Аля закрыла лицо руками. Вообще, смотреть на любимую девушку, когда она плачет - всё равно, что смотреть на то, как кто-то умирает. Это тяжело, это больно, это страшно, и это необратимо. Необратимо в том смысле, что, если девушка-таки заплакала, значит, необратим процесс перерождения, воскрешения для новой жизни. Слёзы закапывают в могилу страхи и боль, освобождая место теплу и свету. И чем больше выплачешь, тем больше этого света посеешь...
-Но как же так, - всхлипывала Аля. - Ну почему все кругом предатели?! Как тут быть благородной, когда тебе прямо в душу плюют?!
-Никак, - сказал Глеб. - Я давно это понял, - он выдвинул ящик письменного  стола и достал оттуда потрёпанную тетрадку.
-По старинке, от руки пишу, - сказал он и начал читать вслух свой дневник:
«Люди - существа совершенно жалкие... Они как будто непригодны для жизни. Им всегда - то слишком жарко, то слишком холодно, то голодно, то ещё что... Раньше люди были крепче, благороднее. А сейчас - смотришь на них - и не по себе становится. Мы ничем не лучше насекомых, но мним себя в миллионы раз важнее них!А сколько между тем пользы от одной пчелы! Каждый человек должен хоть раз в жизни пособирать опавшие осенние листья. Пусть он пособирает их хотя бы час. Но лучше - день или два. Пусть он собирает и собирает их, без передышки на еду или на сон - и тогда только он поймёт, как мало ещё он собрал и как сам он мал и ничтожен»..., - Глеб и сам не понимал, зачем читает эти несколько сумбурные мысли Але. Вряд ли это может поддержать её.
-Ну ты прямо Толстой, - улыбнулась Аля сквозь слёзы.
-Да, а как ещё тебя развеселить, - сказал Глеб. - Только этой шизофренией своей. А вообще я недавно этот дневник веду.
-Прикольно, - сказала Аля.
-Успокоилась немного? - поинтересовался Глеб.
-Да, вполне... Ты извини, для меня это просто удар такой.
-Конечно, я понимаю. Этот Ваня - гнида та ещё... Но ты, Аля, ты самая сильная, самая красивая, самая лучшая...
-Спасибо. Льстишь ты мне... Я пойду, пожалуй, а то я и так у тебя подзадержалась...
-Если что, ты меня нисколько не стесняешь.
-Да нет, мне пора, а то родители волноваться будут.
-Хорошо, тогда иди, конечно... - Аля вышла из-за стола, быстро оделась и, поблагодарив Глеба ещё раз, направилась к выходу.
-Слушай, Аля, - сказал Глеб, когда она уже открывала входную дверь. - Я понимаю,тебе сейчас нелегко, но знай, что я всегда готов помочь тебе... Морально или ещё как-то... Короче, понимаешь...
-Да, понимаю, - кивнула Аля и добавила. - Насчёт твоих слов о том, что ты меня любишь... Глеб. Мне нужно сейчас сколько-то побыть одной. Без отношений. Разобраться в себе и в людях. Понимаешь?
-Конечно. А с Ваней ты решила расстаться?
-Смеёшься? Конечно! Обидно только, что он даже не расстроится, подлец...
Глеб всё-таки набрался смелости и дружески обнял Алю на прощание, сказав ей: «Есть такое изречение: если тебе надоело бегать туда-сюда, вспомни, что  было время, когда ты не умел ходить».
-Это точно, - сказала Аля. - Хотя кататься в детской коляске тоже было неплохо. - Оба снова рассмеялись как ни в чём не бывало.
-До завтра, - сказал Глеб. - Напиши мне, как дойдёшь до дома.
-Обязательно. До завтра! - и силуэт хрупкой девочки исчез за тяжёлой входной дверью.
А Глеб ещё долго стоял как вкопанный, как будто в надежде, что Аля сейчас вернётся.
Пошёл снег. Как всегда, идти он начал незаметно. Глеб подошёл к окну и подумал, что нет ничего прекраснее этой сегодняшней метели. Именно сегодняшней - потому что сегодня он обнял Алю - девочку, с которой пару месяцев назад он боялся просто заговорить.