Листья падали. Глава 16

Ну что, за твой небывалый успех? - громко сказал Вова Глебу. Друзья снова сидели в баре, однако Глеб был уныл и задумчив.
-Что это с тобой? - забеспокоился Вова, осушив третий стакан коньяка.
-Да так. Все поздравляют, радуются. А я вот думаю, может, не нужно мне всего этого.
Вова присвистнул от удивления:
-Да ты в своём уме, в самом деле!
-Это тебе со своей колокольни легко рассуждать, - сказал Глеб. -А ты подумай: это ведь постоянные, изнурительные репетиции, стресс,  неудавшаяся личная жизнь, и ещё куча всего!
-Да-а-а, - протянул Вова. -Тогда действительно ну его, бросай ты это дело.
-Не умеешь ты поддерживать, - отмахнулся Глеб.
-Я просто не вдупляю, что ты хочешь от меня услышать, - сказал Вова. - Кстати, ты что-то решил с Алей?
-Ничего. Не знаю, что делать с этим.
-Я вот тоже тут в небольшом кризисе, честно сказать, - сказал Вова.
-А у тебя-то что? - удивился Глеб.
-Знаешь Лильку из одиннадцатого Б?
-Высокая такая, долговязая?
-Да, она самая. Красивая очень.
-Ну, да, представляю. Она ж, кажется, олимпиаду по физике по району выиграла или что-то такое... Не помню уже, давно было...
-Это неважно, Глеб. Где физика и где мы... Проблема не в этом.
-А в чём же? - насторожился Глеб.
-Она меня отшила! А я впервые в жизни по-настоящему влюбился, понимаешь? Реально - впервые!
-Кажется, да, - честно ответил Глеб. - Только скажи, пожалуйста, ты понял, что влюбился в неё, уже после того как она тебя отшила или ещё до этого?
-Конечно, до этого! - заверил Вова. - Это мне, Глеб, наказание за мою распутную жизнь. Нечего было менять девочек, как бельё! Это меня Бог наказал, видать... И ведь справедливо... Но я, однако, своего добьюсь ещё. В отличие от тебя, я не такая размазня всё-таки, - засмеялся Вова и неожиданно получил неприятный толчок в спину.
-Ты чего? - возмутился он и даже покраснел от неожиданности.
-Да так, ничего! - жёстко сказал Глеб. - От тебя никакой поддержки, никакого участия! Ты всё - только о себе да о бабах своих, а до меня тебе дела нет.
-Знаешь что! Будь ты чуточку поумнее, чуточку смелее и настырнее, и Аля была б твоей уже давным-давно. Но ты только ноешь и то и дело твердишь, как несправедлива жизнь, что тебя никто не понимает и не любит, что все люди эгоистичные, жестокие твари, а ты один ангел! А на деле - размазня, даже драться нормально не умеешь - хотя никто не мешал тебе вырубить тогда Ваню, а в итоге - до сих пор фингал красуется. Да и вообще... Вот скажи, ты хоть чем-то готов пожертвовать ради Али? Молчишь? Значит, не готов - а значит, ты не любишь её!
-Я готов, - недовольно, а оттого не очень уверенно прозвучал Глебин ответ.
-Ты хоть как-то показал ей, что любишь её? Хоть как-то?
-Я ей сказал об этом. Сказал, что она нужна мне.
-Значит, неуверенно прозвучало! Слишком робко, капризно! - Вова бил всё сильнее. - Неужели ты думаешь, что тебе - такой размазне, вечно жалующемуся - есть охота как-то помогать и что-то советовать? Ты ведь сам виноват во всех своих проблемах, совершенно во всех!
-Ну и пошёл ты! - крикнул Глеб, резко встал и, ненадолго приковав к своей персоне внимание заскучавших посетителей, вышел из бара и направился домой.
Всё тело неприятно обжигал декабрьский мороз, и Глеб не понимал, от него он мёрзнет или от потрясения. Никогда прежде они с Вовой не ссорились - казалось, что любая ссора между ними абсурдна и невозможна, хоть они и были столь непохожи между собой. Глеб осознавал, что поступил не совсем правильно, однако и Вову винил в произошедшем - причём, сильнее, чем себя. Дойдя до своего подъезда, он остановился и, прежде чем войти, стал осматривать соседний дом, магазин, дорогу, машины, людей. Всё это тянулось, как ниточка огромного - преогромного клубочка в руках Бога. Интересно, а сам Глеб - тоже одна из ниточек этого клубка или только часть ниточки? А Вова, а его дружба с Вовой? Если их дружба и была ниточкой, то сегодня она оборвалась. А впрочем, разве есть Богу дело до какой-то там дружбы двух семнадцатилетних чудаков? Глеб как-то раз посчитал, что если население планеты примерно восемь миллиардов человек и если, допустим, каждому из них (включая, впрочем, и атеистов) Бог уделяет одну секунду своего времени, то Он может «внимать» каждому примерно раз в сто тысяч дней - или же примерно раз в двести семьдесят три года! При этом - не спать, не есть, а только думать и думать о человечестве. Даже если убрать отсюда атеистов и людей ничтожных и потерянных, цифра всё равно внушительная. И что же тогда получается? А ведь раньше Землю населяло куда меньше людей - и кто знает, может быть, мир катится в тартарары именно из-за того только, что нас слишком много? И чем дальше, тем ближе конец? Однако впоследствии Глеб часто пробовал успокоить себя тем, что, во-первых, у каждого человека и народа своя вера, а во-вторых, наверняка у Бога время идёт как-то по-иному, не по нашим законам. Быть может, Он даже в состоянии быть в нескольких местах одновременно, этого никто не знает. И Он услышит. И поможет нуждающимся в Его помощи. Бог справедлив, Он строг, наверное, однако ведь человечество постоянно делает Ему больно. Если Он всеведущ и знает обо всех несчастиях, творящихся в мире, поразительно ещё, как Он не оставил нас от Его боли, как Он терпит её!
Глеб стал подмерзать и пошёл в подъезд. Перед этим он включил телефон в мизерной надежде увидеть какую-нибудь весточку от Вовы, однако тот ничего не написал. Неужели правда так обиделся? Глеб решил написать ему первым, однако понял, что сейчас совершенно не в силах этого сделать.