Листья падали. Глава 8

Полночь. Первый день декабря. За окном кружились и падали на снег снежинки, словно были реинкарнациями почивших осенних листьев. Глеб ворочался в постели, не в силах уснуть. Ему всё мерещилось, что Ваня издевается над Алей, заставляет делать её что-то неприятное, мерзкое. А вдруг она просто боится уйти от него теперь, вдруг он силой держит её своей девушкой! Всё это наводило на Глеба тоску и страх. Он встал с кровати и подошёл к окну. Снегопад усилился; снег падал и падал, словно хотел поглотить весь город, спрятать его под своим пушистым холодным одеялом. По узенькой дороге проехал, беззвучно сверкая мигалками, реанимобиль. Видимо, кому-то из соседнего подъезда внезапно сделалось плохо. Интересно, зачем людям становится плохо, зачем они болеют? Говорят, что, болея и страдая, человек становится ближе к Богу, но разве Он сам хочет, чтобы страдали люди добрые и порядочные? Чтобы умирали дети и даже младенцы - зачастую в страшных мучениях? И наверняка Ему бы очень не понравилось, что Аля встречается с этим обманщиком Ваней. Всё это так нечестно, несправедливо! Видимо, иногда дьявол побеждает Бога. Это происходит редко, но происходит. И тогда порождается хаос и смерть. Глеб молчаливо размышлял о жизни, а снег продолжал падать, словно непричастный ко всему живому на земле, и голая доселе земля повиновалась снегу. Ему хорошо: он полежит-полежит немного да и растает. А нам на этом свете долго страдать и долго лежать. Только бы нашёлся хоть кто-то, кто мог бы в трудную минуту помешать упасть. Листьям и снегу никто не мешает падать, но им этого и не нужно: они всегда падают по своей воле. А бывает и так, что падает человек, и никто ему не помешает упасть или, если падение произошло, не поможет встать, даже если находится рядом. Вот Ваня, например, наверняка из таких павших людей .Упал он давно, и никто уже не может помочь ему подняться. Или кто-то всё-таки может? Интересно, каждого ли человека возможно спасти? Ведь если подумать, то можно оправдать любого (плохое воспитание или его отсутствие, дурное влияние чего бы то ни было), и получается так, что виноватых нет и в то же время виноваты все. Все до единого. Но что же тогда получается, что и жертва виновата в том, что она - жертва? Это же абсурд и позиция маньяка! Наверное, все наши проблемы - от нелюбви к людям. Казалось бы. «все люди - братья», но всё это только слова, а на деле - ни у одного животного вида нет такой ненависти, как у человека к человеку. Все люди братья, да. Но и братья часто презирают друг друга.
У поэта-эмигранта двадцатого века Георгия Иванова есть стихотворение, начинающееся строками «Листья падали, падали, падали, и никто им не мог помешать». На самом деле оно о людях. Вместо слова «листья» можно поставить «люди» и удивиться тому, насколько и этот образ окажется точным, правдивым, подходящим и для двадцатого века, и ещё сильнее - для двадцать первого. Глеб очень любил творчество Иванова - за то, что тот хорошо чувствовал человеческую жизнь. Короткую, трудную, маленькую и ничтожную на фоне Вселенной. Однако, думал Глеб, ведь и Вселенная тоже когда-то погибнет, взорвётся, исчезнет - стало быть, всевластна только смерть? Да ведь смерть не может без жизни...Увы! Вопросы Глеба, которые он мысленно задавал самому себе и декабрьскому снегопаду, оставались без ответа. Он снова лёг на кровать, накрылся одеялом и почти тут же уснул. Ему приснилось , как он, Аля и Ваня плывут по реке на маленькой резиновой лодке, причём, он сидит посередине, а по краям - Аля и Ваня.
-Слезай, идиот, слезай с лодки! - орёт ему Ваня. - Лодка только на двоих. Мы же сейчас все перевернёмся и потонем из-за тебя - ты этого добиваешься?!
Глеб посмотрел в воду, кишащую пираньями.
-Там... пираньи, - робко пробормотал он.
- Да хоть акулы, мне какое дело! - не унимался Ваня.- Сам виноват, что с нами полез! Слезай - не то сам столкну! - Ваня замахнулся на Глеба веслом - и тот упал в воду. К нему подплыли пираньи и потащили его на дно. Глеб пытался вырваться и доплыть до берега, который был еле виден, но ничего не получалось. Зубастые рыбы неумолимо тянули его ко дну.
-Странно, откуда у нас вообще в русской реке пираньи? - подумал Глеб и с этим вопросом открыл глаза. На часах было семь утра. В это время он всегда вставал и собирался в школу...
Спешно позавтракав - есть по утрам особо никогда не хотелось - Глеб оделся и пошёл в школу. Он решил, что поговорит с Ваней на большой обеденной перемене. Никогда ещё уроки не тянулись так долго. Сначала ненавистная Глебу алгебра, потом чуть менее ненавистная физика, затем астрономия, которую половина класса всегда прогуливала. Однако следующий урок русского, которые вела классная руководительница, Нина Викторовна, - строгая седая кучерявая женщина в очках - этот урок прогулять дураков не находилось. Все знали, что за это неминуемо постигнет страшная кара.
-Лыгарев, к доске! - объявила она, и весь класс затаил дыхание в предвкушении смертной казни их одноклассника. Ваня неохотно поднялся и поплёлся писать словарный диктант. Нина Викторовна произносила непонятные Ване слова, такие, как «аннотация», «амфибрахий», «бесперспективный», «оттоманка» и многие другие.
-Ох, Лыгарев, Лыгарев, - запричитала учительница, увидев его каракули. - У нас урок русского или еврейского?
-А что, много ошибок? - простодушно улыбнулся Ваня.
-Да больше, чем слов! Амфибрахий через «е» написать - уму непостижимо! Некрасов, наверно, в гробу перевернулся! - тут взгляд Нины Викторовны замер на слове «атаман-ка».
-Господи, за что мне эта «атаман-ка», - учительница села за стол и театрально взъерошила себе волосы. -Лыгарев, ты в курсе, что у тебя по оценкам выходит?
-Два? - упавшим голосом произнёс Ваня.
-Ишь губу раскатал! Кол! - громко сказала учительница, хотя колов, разумеется, никогда не ставили. - Тебе же на следующей неделе итоговое сочинение писать, Лы-га-рев! - в сердцах  воскликнула учительница, явно волнуясь за судьбу ученика. - Ну что ты там напишешь - ты же ни одной книжки в руках не держал, так, только обложку видел, и то издалека! Ладно, садись. Оценку объявлять или сам понимаешь? Мятчина!
Аля вышла к доске. Несмотря на лёгкий декабрьский морозец, она была в чёрной юбке, и Глеб залюбовался её стройными ножками. Аля написала все слова без ошибок, почерк у неё был каллиграфический и отдавал такой же нежностью, как её игра на фортепиано.
-Ох, Мятчина, неинтересно с тобой. Хоть бы раз ошиблась, так нет же! Садись, Аля, пять.
Нина Викторовна называла учеников по фамилиям только тогда, когда они отвечали у доски или когда она вызывала к доске. В непринуждённой обстановке она называла всех по именам.
Глеб бросил взгляд на Ваню - тот после своего не очень убедительного ответа был очень хмур и сердит. Вероятно, сейчас не лучшее время для того, чтобы говорить с ним об Але, но откладывать этот разговор Глеб уже никак не мог. Терпение было на исходе. После Али вышла худющая Ирка, которая ответила не намного лучше Вани, однако Нина Викторовна не поскупилась на «три, с минусом до Китая». После этого ребята начали тренироваться в написании итогового сочинения. Они делали это уже не в первый раз, однако именно сегодня мысль ко Глебу не шла от слова совсем. Он сдал практически чистый лист. Превзошёл его в этом только Ваня - он сдал совершенно чистый. Прозвенел звонок. Все бросились в столовую, пока очередь там не стала похожей на очередь в Мавзолей или в  Кремлёвский дворец - в котором, кстати, Глебу предстояло петь всего через три дня. Глеб окликнул Ваню.
-Чего тебе? - неприязненно бросил он.
-Да так, поговорить надо, - сказал Глеб, стараясь сохранять уверенность и спокойствие.
-А подождать это не может? Я просто жрать хочу, а там щас очередь набежит.
-Не набежит, - улыбнулся Глеб, почти вплотную подойдя к Ване. -Признайся мне - только честно - ты любишь Алю? - спросил Глеб, посмотрев Ване в глаза.
-Ты трахнутый, что ли, такие вопросы задавать?! На чужой медок разинул роток?! - грозно спросил Ваня. - Пошёл ты знаешь куда! - и Ваня, жёстко оттолкнув Глеба, скрылся в толпе прочих спешивших на обед школьников.
-Разойдись, малышня! - кричал он так, что слышно было, пожалуй, по всей школе. -Дорогу!!!
А Глеб искренне не понимал, что ему теперь делать. Да, Вова был прав: просто так он не сдастся. Просто так он не откажется от Али - тут нужно, чтобы он влюбился в другую, и тогда... Но какова вероятность того, что он в кого-то влюбится, непонятно. Глеб понуро уселся на свободный диван. Есть ему не хотелось. Ему хотелось только одного: быть вместе с Алей. Неужели суждено переходить к плану «бей больно?» А может быть, попробовать аккуратно зайти с другой стороны - рассказать обо всём обманутой Але? И Глеб решил, что этот вариант ему нравится чуточку больше.