Листья падали. Глава 7

Дяде с тётей, разумеется, вся эта идея не понравилась. Однако, поворчав немного и посетовав на то, что «им самим жрать скоро нечего будет», они согласились держать собаку у себя дома при условии, что выгуливать, кормить и в случае необходимости водить её по врачам будет именно Ваня. Он был вне себя от счастья и всё свободное время тратил теперь не на алкоголь и сигареты, а на игры с Нептуном. Он и думать не думал, что девочка, у которой он выкупил его, будет продолжать издеваться над новыми своими жертвами, потому больше не звонил ей и даже не подходил к её гаражу: ему казалось, что от него веяло несчастьем и страданием.
Если бы его Нептун был бы не собакой, а девочкой лет семнадцати, то Аля решила бы, что Ваня изменяет ей с другой: настолько чаще он проводил время с ним, нежели с ней. Ваня был холоден по отношению к Але, не интересовался ей, никогда не спрашивал, как у неё дела, казалось, что после той ночи его подменили, и Аля никак не могла понять, почему. Неужели она всё-таки некрасива? А между тем все в классе знали, что Аля и Ваня вместе. Знал это, конечно, и Глеб, и тяжело, молчаливо страдал.
-Глеб! Знаешь, что гораздо кислее лимона? - спрашивал Вова. - Твоя физиономия! Ты чего реально такой кислый в последнее время?
-Ничего, отстань, - отвечал тот и писал в своём дневнике:
«Можно опоздать на поезд, и тогда придётся ждать следующего. Можно опоздать на самолёт и полететь в отпуск в другой раз. Но если ты опоздал признаться нравящейся тебе девушке в своих чувствах, тебе уже не поможет ни следующий поезд, ни следующий самолёт»...
Неожиданно к Але начала «клеиться» самая бойкая девочка класса Ирка. Они были совершенно непохожи, имели противоположные характеры, и Аля искренне не понимала, зачем и отчего Ирка так резко захотела с ней дружить. Но она великодушно приняла её дружбу, к тому же, ей было несколько жаль Ирку: около года того назад врачи диагностировали у неё анорексию. Несмотря на то, что сама Аля была очень худенькой, Ирка была явно худее.
-Вот уж кого точно любой ветерок сдует! - думала про неё Аля и считала своим долгом помочь ей набрать вес.
Близилась зима. Окончательно освободились от одежд деревья, и снегом засыпало их как будто вышедшую из моды листву. Ребята вовсю готовились к школьному сочинению, которое являлось допуском к ЕГЭ. Ване помогала готовиться Аля, но работать с ним было трудно: то и дело он витал где-то в облаках и по сто раз переспрашивал одно и то же. В конце концов, Аля сдалась и решила, что если Ваня и завалит сочинение, то это будет исключительно на его совести.
В конце ноября был запланирован большой школьный концерт с танцами и песнями. Обычно что-то подобное устраивали в преддверии Нового года, а в этом году решили несколько поменять устоявшиеся традиции - видимо, всем уже не терпелось праздничной атмосферы и настроения. Как бы там ни было, концерт был назначен на тридцатое ноября, и участие в нём решил принять и Глеб.
Никогда прежде ещё не слышали его пения одноклассники, и Глеб накануне сильно волновался. Школьный актовый зал вмещал в себя двести кресел, однако в день концерта в нём присутствовало около трёхсот человек! Многие ребята сидели на принесённых ими из разных классов стульях, некоторые стояли, прислонившись к стене. Первый и второй ряд предназначались для участников концерта. Глеб сидел во втором. Происходящее на сцене совершенно его не устраивало: юные «певицы» постоянно фальшивили, один пятиклассник, певший что-то из Битлз, благополучно забыл слова второго куплета и при всей публике достал телефон, чтобы подсмотреть. Слегка ободрённый парой смешков старшеклассников, он продолжил петь ещё ужаснее, чем прежде... Следующий номер был ещё кошмарнее: три девочки танцевали так, словно их принудили к этому под страхом суровой смерти, но что было ещё хуже - так это их внешний вид: каждая была в топике и коротенькой юбке. Глеб мысленно проклял ту минуту, в которую решил принять участие в этой Вальпургиевой ночи - и вдруг увидел Алю, медленно, как прекрасная лебедь, выплывающую на сцену. В белоснежном платье и распущенными волосами она напоминала принцессу из сказки. Аля что-то шепнула классной руководительнице, сидевшей в первом ряду, затем из первого ряда вызвались два девятиклассника и вышли за кулисы. Оказалось, вышли они затем, чтобы вынести для Али рояль. Аля шёпотом поблагодарила обоих и села за инструмент.Тонкие белые ручки девочки начали скользить по клавишам - и, казалось, в каждый звук она вкладывала столько чувства и нежности, сколько могла. У Глеба на глазах выступили слёзы, он никогда не слышал и не видел ничего подобного. Сейчас он подумал, что готов сделать всё, что угодно, лишь бы Аля была с ним. Она, как и Глеб, давала сольный номер в школьных стенах  впервые в своей жизни. Зал, заворожённый игрою этой хрупкой девочки, затаил дыхание, напоминая море, затихшее перед бурей - и, когда Аля дала финальный аккорд, это затишье сменилось бурей аплодисментов. Многие, включая Глеба, аплодировали Але стоя. Казалось, весь концерт благодаря ей одной можно было считать прекрасным, хотя её номер был  пока что единственным прекрасным во всём концерте. Аля поклонилась и, скромно улыбнувшись, отправилась на своё место.
-Зорин! - объявил ведущий фамилию Глеба.
Глеб был настолько переполнен чувствами к Але и к её мастерству, что совсем забыл про то, что тоже является участником концерта. Спеть он собирался романс на стихи Пушкина «Роняет лес багряный свой убор». Ведущий дал ему микрофон, Глеб прошептал, что он академист и потому микрофон ему не нужен. Ведущий пожал плечами, видимо, усомнившись в том, что без микрофона пение Глеба будет слышно дальше третьего ряда, однако спорить не стал и микрофон забрал. С первой ноты, пропетой Глебом, по залу прокатилась волна восторга. Никто в школе не знал, что он умеет петь. И тем более никто не знал, что он обладает красивым, профессиональным, поставленным академическим голосом... Допев последний куплет, Глебу послышался гром: настолько пламенными и мощными аплодисментами его осыпали. Он посмотрел на Алю и увидел, что она улыбается ему, и не только губами, но и глазами. Как бы он хотел сейчас обнять её тонкий стан, поцеловать её в светленькую макушку, но увы - всё это было отныне недоступным ему. Сердце Али принадлежало другому, и в душе Глеб боролся между желанием отбить её у Вани и желанием оставить всё как есть, сославшись на то, что главное, чтобы Аля была счастлива. Окончание концерта Ваня смотрел вполглаза и слушал вполуха, поглощённый своими печальными мыслями.
-Ну ты крут, Глебик! - то и дело подходили к нему одноклассники - поздравить с дебютом. Глеб молча улыбался, благодарил, и хотел отыскать Алю, но совершенно потерял её в толпе. Он хотел сказать, что она потрясающе играла, что она прекрасна, хотел спросить, хорошо ли ей с Ваней... Но Али нигде не было. Вместо неё перед Глебом не пойми откуда вырос Вова.
-Айда в бар, - весело сказал он, и Глеб не стал ему перечить.
Тут надо сказать, что Глеб и Вова всегда ходили в один и тот же бар, он располагался недалеко от школы, цены там были ниже средних по городу, но главное - и самое решающее обстоятельство - было  то, что в этом баре работал старший брат Вовы,  а потому он никогда не спрашивал их паспортов.
-Ну, за твой триумф, - сказал Вова, наливая себе и Глебу игристое вино.
-Вот уж не думал, что и тебе понравится, - сказал Глеб. - Ты же, вроде, классическую музыку терпеть не можешь.
-А я и не говорю, что мне понравилось, - признался Вова. - Я говорю: за триумф! За триумф, Глеб, всегда надо выпить... - Они чокнулись бокалами. - Кстати, Глеб, а чё это ты такую песню выбрал... Ну... Грустную? Я чуть не разрыдался! И потом, это ведь не про тебя!  Там поётся - «со мною друга нет» - а у тебя же друг есть - это я!
-Но это же я не о себе пою. А романс очень даже красивый.
Когда Вова пил, он почему-то становился серьёзнее. Обычно он был шутом, весельчаком, а будучи в состоянии даже лёгкого алкогольного опьянения, он становился не то философом, не то нигилистом, что, в сущности, не так далеко друг от друга.
-Так и тянет меня уехать из этой страны, - сказал он, опустошая третий бокал. - И уеду, обязательно уеду...
-Но почему?! - недоумевал Глеб. - Чем тебе тут не нравится?
-Не знаю, Глеб... Не по мне так... У нас ведь как... Это ведь только у нас женщину пнут в живот - и ничего им за это не будет, ещё женщину виноватой сделают.
-Да как же ничего не будет, в своём ты уме! - рассердился Глеб.
-Может, и будет, - согласился Вова. - Однако как меня бесит этот лозунг - о гуманности нашего суда. Ведь давно пора бы ужесточить законы: убийцы и террористы должны знать своё место, в конце концов! А оно на виселице! - ударил Вова кулаком по столу.
-Это всё, что тебе не нравится?
-Знаешь, Глеб, мне ещё климат тут не нравится. Мне хочется туда, где тепло, где птички напевают и не улетают никуда, где круглый год девчонки раздетые...
-У тебя любой разговор к девчонкам сводится, - улыбнулся Глеб.
-Знаю, - сказал Вова. - Но это самое дорогое, что у меня есть. Любая девушка, даже самая неказистая, она богиня. А если она сама убеждена, что это не так, то нужно её сделать богиней!
-Хорошая у тебя философия, да только не шибко ты ей следуешь. Меняешь девушек, как не знаю что.
-Знаю, - Вова отпил ещё. - Это потому, что я редкостный придурок, Глеб. Просто редкостный - и гореть мне за это в аду, наверное. Но что делать, я не могу иначе! Ну они ведь все такие... красивые! - и он зажмурил глаза. - Но я хотя бы не поступил так подло, как Ваня - по отношению к Але.
-Чего?! - вскочил Глеб.
-Да ты чего вскочил-то, сядь, - усмехнулся Вова, однако, увидев Глеба в страшном волнении, понял, что лучше бы умолчал об этой истории.
-Докладывай, - по-генеральски потребовал Глеб.
-Всё-то тебе важно знать.
-То, что касается Али, да. Потому что я влюблён в неё.
-Ты не говорил мне, - с неприязнью в голосе удивился Вова. Теперь он понял, почему его друг в последние дни был так страшно грустен.
-Я никому не говорил. Но теперь мне необходимо знать, что случилось. Что за подлый поступок по отношению к ней ты имеешь в виду?! Говори!
-Да успокойся ты, ничего особо подлого нет, - тут же заверил Вова. - Так, немножко. В общем, мы с ребятами и Ваней поспорили, переспит ли он с Алей. На деньги. Ну, и у него это получилось, в общем. А теперь он, хоть и не испытывает к Але любовных чувств, из жалости встречается с ней...
Глеб слушал молча, но внутри него, казалось, рождался свирепый дракон, собиравшийся проучить и испепелить всех виновных в истории, рассказанной Вовой.
-Вы изверги, - пробормотал он. -Вы настолько... Настолько все омерзительны! Все, включая тебя!
-Глеб, ну я ж не знал, что ты в неё втюрился...
-Да какая разница! Как можно так издеваться над человеком, тем более, над девушкой, которая в жизни мухи не обидела!
-А ты-то откуда знаешь, может быть, она на самом деле...
-Заткнись! - рявкнул Глеб. Поражённый внезапной грубостью всегда спокойного друга, Вова решил послушаться его лаконичного призыва. - Я вас всех, всех проучу... Но сначала разберусь с главным ничтожеством!
-Надеюсь, ты не про меня? - обеспокоенно спросил Вова.
-Я про этого Ваньку-встаньку. Но потом и до тебя доберусь. Так что не расслабляйся. Какие же вы все, оказывается...Жалкие. Вы же... вы же мизинца её не стоите... А как она играла сегодня...
-Охренительно, да, - постарался улыбнуться Вова. - Вы б могли дуэтиком выступать: ты голосишь, она бренчит.
-Это называется «аккомпанирует», - зачем-то поправил Глеб.
-Вот-вот, я и хотел сказать...
Наступило длительное молчание. Глеб был полностью погружён в свои размышления об Але и об отвратительном поступке его одноклассников по отношению к ней. Он забыл о присутствии Вовы и мысленно составлял план мести Ване, однако придумать ничего не удавалось. Отбить Алю у Вани тоже была задача не из лёгких. Он с ней ради спора. Точнее, переспал с ней ради спора, а теперь, видите ли, совесть не позволяет признаться ей в этом. Но зачем же мучить и её, и себя? В конце концов, чем раньше Ваня всё расскажет Але, тем менее больно будет принять ей данную участь. Зачем подсекать её доверие к противоположному полу - ведь эдак можно сделать из неё стерву, озлобленную на мужчин.
-Может, пойдём уже? - внезапно спросил заскучавший Вова.
-Что? - опомнился Глеб. - А... Нет, лучше.... Лучше дай мне совет. Как мне отбить Алю? Как поступить?
-Ох, Глеб, - протянул Вова. - Это ж Ваня, ты его знаешь. Он свою собственность просто так не отдаст.
-Она не принадлежит ему, - резко сказал Глеб. - Он её не любит.
-Да, всё это, конечно, так, - согласился Вова. -Однако ты же понимаешь, что, если ты уведёшь от него Алю, то он тебя повесит на ближайшем дереве. И не потому, что он любит Алю, это действительно не так, а потому что это позор - когда у тебя из-под носа уводят твою девушку. А такие, как Ваня, авторитетные, скажем так... Такие переживают позор вдвое, а то и втрое больнее. Потому и бьют втрое больнее. Понимаешь?
-И что делать?
-Ничего. Ищи другую.
-Нет! - вскрикнул Глеб. - Это ты у нас бабник, а я хочу быть с Алей и только с ней. Неужели ничего нельзя придумать?
-Чуваки, нельзя ли потише? Вот разорались! - донеслось из-за соседнего столика, однако Глеб не обратил внимания.
-В общем-то, можно кое-что попробовать, - неуверенно сказал Вова. - Но навряд ли это подействует. Ну да ладно. Можно подойти к Ване и спросить его, любит ли он Алю. Если он скажет «нет», тогда спросить его «а хрен ли ты с ней», а дальше, используя всё своё красноречие, намекнуть ему, что лучше будет им разойтись - лучше для обоих. Разумеется, спрашивать надо вне присутствия Али.
-Хороший план.
-Да, но если он соврёт, что любит её - а скорее всего он соврёт, я даю тебе на отсечение мой язык, то тогда пиши пропало. Тогда придётся переходить к плану Б: «бить больно»...
-Очень хочется надеяться, что до этого плана Б дело не дойдёт... Как-то мирно всё хочется решить.
- Мирно? Ты у нас, значит, пацифист? - завёлся Вова. -За любимую девушку жалко рожу набить?
-Да, я пацифист, - сказал Глеб. - И я не люблю людей, которые решают всё, как животные: кулаками и клыками. Ну да, иногда их, конечно, стоит применить...
-Ну так вот это «иногда» и наступило! - Ваня дружески хлопнул Глеба по спине. - А то когда ж ещё! А насчёт таких людей... так ты ж говорил, что вообще людей не любишь.
-Жестоки они, - сказал Глеб. -Эгоисты, только себя любят и за свою шкуру трясутся. За свои мелкие интересы готовы шею свернуть.
-Ну так и ты ведь такой же! - ухмыльнулся Вова, но Глеб, не слушая, продолжал:
-Они редко ставят себя на чужое место: им лень, им некогда... Ради денег они готовы продавать себя всё дешевле, вот как Ванька этот... Это ведь кошмар просто...
-Ты брюзжишь, как престарелый дед.
-... Но есть и такие люди, как Аля. Кажется, одним своим добрым и мягким характером, самоотверженностью, теплотой и нежностью они реально... Как будто отмаливают грехи большей, жестокой части человечества. И надо же, что порою происходит так, что эти ангелы, сами того не зная, связываются с демонами или даже существами куда хуже демонов. Как страшно демоны обманывают ангелов, как жутко ослепляют их, и ангелы даже не понимают, с кем связались.
-Теперь ты толкаешь пафосные речи, как герой русского романа девятнадцатого века... Но тебе простительно: ты, видать, реально напился уже... Послушай, Глеб, вот твои проблемы бы нашему Борьке! Ему пофиг и на ангелов, и на демонов, он просто слеп как крот и ни на кого и ни на что не жалуется. А ведь у него вряд ли когда-нибудь появится девушка и семья - при его-то болезни. И тем не менее он всегда радостен. И людей, кажется, любит, а ведь ему, наверное, тоже нередко доставалось от них. Просто надо по жизни быть сильным, Глеб, вот и всё. Кто часто плавает против течения, тот в конце концов находит силы, чтобы повернуть его вспять. И ещё важно помнить, что жизнь даётся всего раз - во всяком случае, в этот раз...
-Спасибо, Вова, - искренне улыбнулся Глеб. - Я как будто на сеанс к школьному психологу сходил.
-Тогда благодарить не за что, - засмеялся Вова. - А вообще, Глеб, если упал, прежде чем подняться, посмотри на звёздное небо. Быть может, ты увидишь падающую звезду и сможешь загадать желание.
-Ну, какие-то метафоры сложные  пошли, - сказал Глеб.
-Это не метафоры, Глеб. Это жизнь.
Друзья оплатили счёт, и оба, уверенные, довольные и в меру выпившие, вышли из бара навстречу холодному ноябрьскому воздуху.