Сказание о Четырёх Нелепых

В таверне шумной, где рекою пиво,
Где каждый встречный — рыцарь иль мудрец,
Сидел юнец, судьбой своей брезгливо
Покинутый. Обычный удалец.
Он не искал ни славы, ни короны,
Мечтал о печке, кружке да харчах.
Но рок послал ему свои законы
И странный блеск в насмешливых очах.
К нему подсела дева в синей рясе,
Прекрасная, как утренний рассвет.
Сказала: «Я — богиня! В лучшем классе!
И я с тобой пойду на склоне лет!»

«Послушай, дева дивная, не надо.
Ты всё испортишь. Чувствую нутром.
Ты пьёшь как конь, ты — сущая досада!
И пользы от тебя — как в козлах ром!»

«Молчи, профан! Ты слеп и недалёкий!
Я — покровитель вод, искусств и благ!
Мои молитвы рвутся к синеокой
Небесной выси! Каждый мой пустяк —
Священен! А теперь неси мне выпить!
И денег дай. Я всё благословлю!»

О, дивный мир, где логика — обуза,
Где правит бал нелепый поворот!
Где в рыцари идёт одна контуженная,
А маг — творец единственных ворот
Во тьму и хаос! Где богиня плачет,
Что денег нет на выпивку и долг.
И лишь хитрец один их всех дурачит,
И в этом видит свой особый толк!

К их шайке вскоре двое привязались,
Две крайности, две стороны медали.
Одна — девчушка в шляпе, что кривлялась,
Чьи силы мир едва ли не взрывали.
Она владела магией запретной,
Могучей, страшной, как девятый вал.
Но лишь одной. И после — неприметной
Лежала грудой, кто б ни поднимал.
Вторая — дама в кованой броне,
Наследница богатого престола.
Мечтала быть униженной вдвойне,
Искала боли, брани и уколов.

«Я вижу цель! Она огромна, сочна!
Один удар! Один лишь мега-взрыв!
И всё вокруг развалится напрочно!
Какой прекрасный, гибельный порыв!»

«Пусть жаба та меня поглотит первой!
Пусть слизь её покроет мой доспех!
Какое счастье — быть для монстра стервой,
Принять на грудь его животный грех!»

«Вы — идиоты. Просто идиоты.
Одна взорвёт и ляжет. А вторая
Полезет в пасть. Опять одни заботы.
А мне вас вынимать из того рая...»

О, дивный мир, где логика — обуза,
Где правит бал нелепый поворот!
Где в рыцари идёт одна контуженная,
А маг — творец единственных ворот
Во тьму и хаос! Где богиня плачет,
Что денег нет на выпивку и долг.
И лишь хитрец один их всех дурачит,
И в этом видит свой особый толк!

И всё же, в череде смешных провалов,
В долгах, в попойках, в глупости своей,
Они друг друга как-то прикрывали
От злобы мира и от злых людей.
Юнец ворчал, но вечно шёл на помощь.
Богиня, плача, раны лечила.
И даже взрыв, что нёс с собою полночь,
Порой от большей гибели хранил.

Они спасали мир. Почти случайно.
И побеждали зло. Не без труда.
Их летопись — величайшая тайна,
Как с ними не случилася беда.
Так и живут, четыре сумасброда,
В таверне пропивая свой почёт.
Герои поневоле, для народа.
А счёт за выпивку... а счёт растёт.  Проев награду за спасенье града,
Герои наши снова на мели.
И вот до них дошла известий сладость,
Что где-то в недрах проклятой земли
Таится склеп, где нежить в полумраке
Хранит сокровища былых веков.
Их ждёт поход, достойный буйной драки,
И встреча с сонмом мёртвых простаков.
Юнец вздыхал: «Опять идти в могилу...»,
Но звон монет манил сильней, чем страх.
И вот отряд, собрав остаток силы,
Спустился в пыльный, затхлый катакомбный прах.

«Я чую зло! Оно здесь дышит смрадом!
Святая сила наполняет грудь!
Я окроплю их всех святым разрядом!
И укажу им в мир иной дорогу-путь!»

«Тихо, ты! Всех зомби перебудишь!
Твоя святая сила лишь для жаб годится!
Иди за мной и фонарём мне будешь,
А коль споткнёшься — дам воды напиться!»

«Ах, если б скелет-воин, грубый, дикий,
Схватил меня в свои костлявые тиски...
Какие б он мне издавал приказы!
Какие б нёс телесные тоски!»

О, дивный мир, где в подземелье тёмном
Герои ищут не добро, а клад!
Где рыцарь ждёт объятий с духом томным,
А маг готовит гибельный разряд!
Богиня гонит нечисть... криком звонким,
Пугая мёртвых так, что те бегут.
И лишь хитрец, с рассудком хрупким, тонким,
Ведёт вперёд безумный этот плут!

Они прошли ловушки, коридоры,
Где каждый шорох заставлял седеть.
И в главный зал их привели раздоры,
Где восседал на троне сама смерть.
Ну, не сама, а лишь её подобие —
Могучий Лич, колдун былых времён.
Он поднял перст в зловещем хладнокровии,
И легион теней возник со всех сторон.
Казалось, бой окончен, не начавшись,
Настал конец нелепых их побед.
Но тут девчушка в шляпе, рассмеявшись,
Произнесла свой огненный обет.

«Глупцы! Вы потревожили мой сон!
За дерзость эту — вечное проклятье!
Мой гнев на вас сейчас обрушит он,
Мой самый верный...»

«ВЗРЫВ! ИМПЕРИОН!
Темнее чёрного, кровавей алой розы!
Я призываю хаоса венец!
Пусть враг мой встретит смертные угрозы!
Пусть миру этому придёт конец!»

И грянул взрыв. Не просто, а с размахом.
И стены пали, потолок и пол.
Весь склеп сложился, обратившись прахом,
И Лич исчез, и весь его престол.
Герои наши, чудом уцелевшие,
Стояли в пыли, в саже, под луной.
Девчонка-маг, от магии истлевшая,
Лежала рядом, бледной и смешной.

Сокровищ нет. Всё взрывом разнесло.
Лишь старый череп, что упал с короной,
Им под ноги случайно принесло.
Юнец вздохнул: «Урон... одни уроны...»
Богиня плачет: «Где же мой процент?!»
А рыцарь дышит пылью, вся в экстазе.
Их ждёт опять таверна, стол и цент,
И новый долг в безумном в этом княжестве.                Разрушив склеп и не сыскав ни крохи,
Отряд понёс моральные ушибы.
Юнец решил: «Довольно суматохи!
Нам нужен отдых! К чёрту все изгибы
Судьбы коварной! Едем на курорт,
Где бьют ключи целительной водицы!»
И вот оборванный, потрёпанный эскорт
Прибыл в ленивый город у границы.
Там воздух чист, там нега и покой,
Там каждый житель вежлив и любезен.
Казалось, рай... Но нашей четверной
Отряд и в рае будет бесполезен.

«Вода! Моя стихия! Чудо, право!
Я очищаю здесь не только плоть!
Смотрите все, как я плыву направо!
Сейчас я буду демонов колоть
Струёй святой! Во имя чистоты!»

«Уймись, богиня! Не фонтан, а баня!
Ты распугаешь всех! Твои персты
Несут разруху, а не предсказания!
Дай хоть минуту мира... умоляю...»

«Как скучно... Ничего нельзя взорвать.
Вода сырая... Камни не взлетают...
Вот если б в жерло вулкана всех послать,
Вот там бы страсти точно закипали!»

О, дивный мир, где отдых — та же битва,
Где расслабленье — тягостный пустяк!
Где главная насущная молитва —
«Когда же мы наделаем бардак?»
Курортный город дремлет безмятежно,
Не зная, что за гости к ним пришли.
Четвёрка чудаков, что так прилежно
Покой и логику в могилу извели!

Но слух прошёл, что в городе беда —
Источник вод, что всех лечил и нежил,
Вдруг осквернила некая среда,
И главный ключ отравленный забрезжил.
Наместник местный, в панике, в слезах,
Назначил за спасенье горстку злата.
И вот в глазах героев блеск и страх
Смешались вновь. Грядёт опять расплата!
Они пошли к источнику, гурьбой,
Чтоб выяснить причину злого яда.
И встретили там свой неравный бой
С главою местной тёмной силы ада.

«Прошу прощенья, я — командующий Ганс.
Я здесь по предписанию владыки.
Занять плацдарм. Нарушить резонанс.
Простите, господа, за злые лики.
Работа есть работа. Я сейчас
Вас всех убью. Без злобы, по уставу».

«Командующий?! О, мой звёздный час!
Накажет он меня сейчас по праву!
Свяжи меня! Унизь! Отдай приказ!
Я буду верной пленницей навеки!»

«Опять... Ну почему всё через раз?
Больная дама, маг-калека...
Богиня, лей! Хоть в чём-то будь полезна!»

Богиня начала свой ритуал,
Святою силой воду заряжая.
И демон Ганс от ужаса кричал,
Её «очистку» телом принимая.
А рыцарь-дама, видя сей разврат,
Мечом стучала демону по спину,
Крича: «Сильней! Я твой боеснаряд!»,
Вгоняя Ганса в полную кручину.
Он был готов бежать, но было поздно...
Девчонка-маг, дождавшись слабой точки,
Свой приговор исполнила стервозно,
Поставив в этой битве мега-точку.

Взрыв был не сильным. Лишь разнёс алтарь.
А демон Ганс, очищенный и мокрый,
Сбежал, забыв и меч, и инвентарь,
Крича, что в ад вернётся он досрочно.
Источник чист. Герои спасены.
Им заплатили... вычтя за погромы.
Осталось денег — на одни штаны.
И снова ждут их беды и хоромы
Таверны бедной. Но зато какой
Был отдых! Яркий, шумный, незабвенный.
Таков уж их удел — нести покой,
Снося всё на пути во всей вселенной.Курортный дым развеялся как сон,
И наступили в мире холода.
Отряд наш снова выгнан был вон
Из тёплых комнат прямо в никуда.
Долги, как снег, росли день ото дня,
И даже кружка эля стала впрок.
Юнец, под нос ругательства бубня,
Искал работу, сбившись с мокрых ног.
И вот нашлась! В заснеженной глуши,
Где воет вьюга да скрипит сосна,
Пропал богатый лорд. Ему спеши
На помощь! И награда всем сполна!

«Я — богиня вод! Не льда, не снега!
Моя святая сила вся замёрзла!
Какая в этом мире есть потеха —
Морозить так божественное горло?!»

«Ты хоть магией согреться можешь, дура!
А мы — простые смертные! Вперёд!
Представь, что это тёплая микстура,
А не сугроб, что нас к себе зовёт».

«Ах, холод! Он так сковывает тело!
Как будто сотни ледяных оков!
Вот если б Снежный Генерал умело
Меня пленил... Я слушаться готов!»

О, дивный мир, где даже в царстве льдины
Герои ищут повод для греха!
Где рыцарь ждёт мороженой дубины,
А у богини в мыслях лишь уха!
Сквозь бурю и метель они шагают,
Надеясь отыскать себе приют.
Они ещё, бедняги, и не знают,
Кого они в лесу сейчас найдут!

Пройдя сквозь чащу, бурелом и хмарь,
Они увидели дворец из льда.
Сиял на солнце ледяной янтарь,
Такая вот волшебная среда.
И стража там — не люди, а созданья
Из снега, с морковкой заместо носа.
Они несли свои посты в молчаньи,
Без лишнего движенья и вопроса.
«Вот он, злодей!» — юнец наш догадался, —
«Похитил лорда, держит взаперти!»
И весь отряд отважно в бой собрался,
Чтоб замок штурмом яростным смести.

«Злодей! Яви свой лик! Готовься к бою!
Сейчас мой взрыв растопит твой престол!
Я этот мир своей магией накрою...»

«Потише, милая. Прошу вас всех за стол.
Я — Снежный Дух. А это — гость мой, лорд.
Он заблудился, я его спасла.
Он здесь в тепле, играет в натюрморт
С моими слугами. Какие тут дела?»

«Так... Похищенья не было? И лорд...
В порядке? И награды не видать?
Какой опять нелепый поворот...
Мы зря сюда тащились, вашу мать!»

Но слово мага — твёрже, чем гранит.
Раз «взрыв» сказала — значит, будет взрыв.
И огненный снаряд уже летит,
Всех воплем ужаса и скорби оглушив.
Дворец растаял. Снежный Дух в слезах
Смотрела, как руинится её работа.
А лорд, спасённый, в панике и в страхе,
Бежал от них быстрее вездехода.
Богиня, видя воду, оживилась
И начала «очистку» снежной лужи.
А рыцарь-дама духу поклонилась:
«О, накажи! Я буду верной стужей!»

Награды нет. Есть только мокрый снег.
И гневный дух, что им проклятье выслал.
И снова в их карманах пустота.
Таков их путь — бессмысленно тернистый.
Бредут обратно, в холод и туман,
Четыре чудака, четыре горя.
Их ждёт таверна, новый злой капкан
Долгов, и с целым миром вечной ссоры.                Вернувшись с севера без славы и гроша,
Отряд наш впал в уныние и сплин.
Но новость принеслась, едва дыша,
Что где-то близко вражий властелин,
Один из генералов адской тьмы,
Осел в твердыне, сея смерть и страх.
И рыцари, и лучшие умы
Сложили копья, потерпевши крах.
За голову его — мешок монет,
Почёт, признанье, слава на века!
Юнец решил: «Другого шанса нет!
Задача, правда, слишком велика...»

«Так, слушайте. Барьер магичен, прочен.
Его так просто штурмом не пробить.
Наш план... он должен быть предельно точен.
Нам нужно как-то стражу обхитрить...»

«Зачем? Один удар — и нет преграды.
И нет ворот. И нет стены, возможно.
И нет нужды выдумывать шарады.
Всё гениальное — предельно просто, сложно?»

«Я отвлеку их! Красотой небесной!
Или устрою им святой потоп!
Пусть знают мощь богини повсеместно!
Или хотя бы... дам кому-то в лоб!»

О, дивный мир, где штурм твердыни тёмной
Напоминает цирковой парад!
Где план сраженья — глупый и огромный,
И каждый действию другому только рад!
Они пришли сразить исчадье ада,
Приспешника вселенского греха.
Но для начала им разрушить надо
Свои же планы. Хи-хи-хи, ха-ха!

Не слушая разумных аргументов,
Девчонка-маг свой начала обряд.
И после нескольких смешных моментов
В барьер ударил огненный разряд.
Преграда пала. Но и половина
Стены обрушилась, поднявши пыль столбом.
Сигнализация, как злая псина,
Завыла, возвещая о судьбе
Незваных диверсантов. Демон-стража
Со всех сторон на них пошла волной.
И началась кровавая продажа
Ударов, тыкв и брани площадной.

«Ну, наконец-то. Я уж заскучал.
Вы — те герои? Шумные ребята.
Я слышал взрыв, я видел, как упал
Мой гарнизон... Какая в том растрата.
Я — Бельдия. Я жду здесь свой конец.
Мне надоело всё. Убейте, что ли».

«Какой мужчина! И какой венец
Из тьмы на нём! О, сколько сладкой боли
Таится в этом взгляде! Повелитель!
Я ваша вещь! Я ваш покорный щит!»

«Постойте... то есть, как это, „убийте“?
А где же бой? Где пламя и мечи?
Ты генерал! Ты должен быть коварным!»

Но Бельдия был честен. Он устал.
Он встал, подставил шею под удар,
И даже глазом томным не моргал,
Когда юнец, приняв сей странный дар,
Его мечом... неловко оглушил.
Не насмерть. Просто вырубил. И вот
Лежит злодей, что гибели просил,
А наш отряд не знает, что их ждёт.
Богиня тут же начала кругами
Ходить вокруг, ища, что можно сбыть.
А рыцарь тело тёплыми слезами
Оплакивала, требуя «любить».

И вот стоят они в пустом дворце,
Над телом генерала без сознанья.
С победой странной на своём лице
И полным штилем в области познанья.
Что делать дальше? В город отнести?
Сказать, что в честной битве победили?
Или в таверну тихо уползти,
Пока их снова в чём-то не винили?
Вопрос открыт. Но ясно лишь одно:
Их приключеньям не видать финала.
Пока на свете есть добро и зло,
И эта шайка... для развала.        Волоча пленного, что всё не приходил
В сознанье ,
Отряд наш по дороге вновь бродил,
От голода и глупости слабея.
Награды не дали. Сказали: «Он живой!
А уговор был — мёртвый. Так что, квиты».
И вот они, с поникшей головой,
Бредут к приморью, ветрами обмыты.
И видят город — порт, где жизнь кипит,
Где пахнет рыбой, солью, приключеньем.
И новый квест на площади висит:
«Спасите нас от злого наважденья!»

«Чудовище морское... топит шхуны...
Пугает рыбаков... мешает жить...
Награда — сто монет! О, как фортуна
Решила нас внезапно одарить!»

«Как много во;ды! Это мой чертог!
Я здесь сильна, как никогда, поверьте!
Я усмирю чудовища рывок
Одним щелчком! Вы только не мешайте!»

«А с этим что? Он тяжелее камня.
Давайте бросим в море? Как балласт.
Или взорвём? Идея недурна, мне
Кажется. Он нам руки развязал б...»

О, дивный мир, где в портовом тумане
Герои ищут новый себе труд!
Где пленный враг лежит в пустом кармане,
А в голове — безумие и зуд!
Они готовы выйти в сине море,
Чтоб злого змея в бездну утащить.
Не зная, что их главное-то горе —
Не монстр в море, а уменье жить!

И вот им дали лодку. Старый бот,
Что протекал и жалобно скрипел.
Их капитан — юнец-разиня-мот —
Отправил судно в шторм и в беспредел.
Они гребли, ругались, били вёсла
Друг другу по затылкам и спине.
И тут из глубины на них вознёсся
Тот самый ужас, живший наравне
С морскою солью в байках рыбаков —
Огромный змей, с чешуей, как сталь.
Он был к сраженью явно не готов,
А лишь хотел уплыть в родную даль.

«Прошу прощенья, вы не подскажите,
Который час? Я потерял свой риф.
Вы, люди, так отчаянно спешите...
Ах, это лодка? С ней так много миф...»

«Какой размер! Какая мощь и стать!
О, змей морской, мой властелин пучины!
Прошу, меня скорее проглоти!
Я стану частью истинной мужчины!»

«Заткнитесь все! Он говорящий! Видно,
Он не злодей! Он просто заблудился!
Как это всё... обидно и постыдно...
Я снова на обманку накупился!»

Но было поздно. Дева-аквамарин,
Войдя в экстаз от близости стихии,
Создала смерч, цунами, ураган,
Забыв про все законы литургии.
Вода вскипела. Змей от страха взвыл
И скрылся в бездне, унося проклятья.
А рыцарь-дама, прыгнув, что есть сил,
За ним нырнула, требуя объятья.
И в этот миг очнулся генерал,
Открыл глаза, увидел хаос дикий,
И, не сказав ни слова, сиганул
За борт, спасая собственные лики.

И вот настал покой. И шторм утих.
В пустой дырявой лодке, под луною,
Остались двое. Мир для них двоих
Стал тихим, мокрым, полным сединою.
Юнец и маг. Без рыцаря, без бога,
Без пленного и без морского змея.
«Ну что, — сказал юнец, — домой дорога?»
Девчонка прошептала: «...греем...»
Их приключенья взяли перерыв.
Но сколько он продлится? Неизвестно.
Ведь мир так глуп, огромен и красив.
И в нём для них всегда найдётся место.                Прибило лодку к берегу волной.
В ней спали двое, выбившись из сил.
Юнец-герой и маг его шальной,
Которых мир как будто позабыл.
Пропала дама, скрылась в глубине,
Богиня сгинула в пучине вод.
Их стало двое в этой тишине,
И начался их собственный поход.
Они добрели в тихий городок,
Где куры бродят, сохнет бельё.
И взяли самый скучный из зарок —
Найти пропавшее кошачье мурьё.

«Да, вот беда... Любимица моя,
Котёнок Пушинка... пропала без следа.
Уже вторые сутки плачу я.
Найдите, умоляю, господа!
Награда — суп и комната в амбаре».

«Коты... Мы бились с демоном, со змеем...
Теперь коты... В каком кошмарном паре
Мы оказались. Ладно, разумеем.
Идём искать. Что может быть не так?»

«А можно я взорву вон тот сарай?
Мне кажется, что там сидит маньяк.
Или хотя бы... просто невзначай
Поджечь стог сена? Сразу станет веселее!»

О, дивный мир, где подвигимельчают,
Где вместо монстров — поиски кота.
Где два героя молча понимают,
Что их команда стала так пуста.
Без рыцарских стенаний и утех,
Без водяных божественных причуд,
Их приключенье — просто горький смех,
И самый безопасный в мире труд.

Они искали. Всюду. Под мостом,
В колодце, на чердаке, в трактире.
Спросили каждого, кто был знаком
С кошачьим племенем в подлунном мире.
Но Пушинки и след давно простыл.
И вот, отчаявшись, они зашли
В заброшенный особняк, что вечно был
Окутан тайной на краю земли.
И там, на троне пыльном, в полутьме,
Сидел знакомый, элегантный лик...

«А, это вы. Какими же судьбами?
Я здесь решил пожить, пока затишье.
Нашёл вот друга... Мы играем с вами
В „покой и волю“. Тихое жилище».

«Ты... Ты украл кота?! Великий генерал,
Приспешник тьмы, похитил котёнка?!»

«Он сам пришёл. Я его не крал.
Он оценил изысканность подонка.
К тому же, мне так скучно одному.
А тут... глядите, как мурлычет, право».

И только маг свой посох подняла,
Чтоб испепелить и трон, и генерала,
Как дверь слетела с петель! И вошла
Та, чьей любви им вечно не хватало!
Ввалилась Дама-Рыцарь, вся в тине,
С огромным змеем на своём плече.
«Я нашла его! В морской глубине!
Он будет мужем мне!» — кричала в горячке.
А следом, с потолка обрушив штукатурку,
Свалилась Дева-Бог, мокра, как мышь.
«Я очищала эту дымокурку!» —
Сказала гордо. И настала тишь.

Отряд был в сборе. Снова. Все четыре.
И генерал. И змей. И даже кот.
Они стояли в маленькой квартире
Разрушенного дома. Вот так вот.
Юнец смотрел на этот балаган,
На этот цирк, что звался их судьбою.
И понял — он попал в такой капкан,
Из коего не вырваться без боя.
Их приключенья снова начались.
Ещё глупей. Ещё бессмысленней, чем прежде.
Четыре  душ опять сплелись
В одну команду — в горе и в надежде.В особняке, где пыль лежала веком,
Теперь бурлила жизнь, как в кабаке.
Отряд решил, что станут человеком
 в едином уголке.
Юнец пытался навести порядок,
Составить график, кто за что в ответе.
Но список дел был страшен, глуп и краток,
И позабыт на утреннем рассвете.
Ведь как заставить мыть посуду бога?
И как просить не рушить стены мага?
Их новый быт — тернистая дорога,
Где каждый шаг — безумье и отвага.

«Так! Дама! Хватит полировать доспехи
На кухонном столе! Там едят, вообще-то!
Богиня, прекратите ради смеха
Устраивать потоп из туалета!»

«Я очищаю скверну! Это место
Пропитано миазмами веков!
Вот станет всё кристально, чисто, честно,
Как сердце непорочных рыбаков!»

«Мой Бельдия должен видеть блеск металла!
Он — генерал! Он требует почтенья!
Я б для него хоть всюду прибирала,
Но лишь доспех — источник вдохновенья!»

О, дивный мир, где в замке позабытом
Герои строят свой семейный быт!
Где каждый угол хламом перерытым
И новой катастрофою грозит!
Они пытались жить одной командой,
Делить и кров, и ужин, и печаль.
Но вышло всё какой-то контрабандой
Из хаоса, летящей прямо вдаль!

Проблемы нарастали, как лавина.
То змей морской, заскучав по воде,
Проглотит в зале кресло старое невинно,
Иль спрячет кошку Пушинку не-знать-где.
То Бельдия, устав от шума, крика,
Включал свой «режим скуки» и молчал,
Игнорируя вопли, жесты, мимику,
Чем даму-рыцаря до слёз доводил.
А маг-девчонка, в поисках забавы,
Пыталась «улучшать» заклятьем суп,
Что приводило к взрывам и отраве,
И делало юнца предельно глуп.

«Я добавила щепотку маны света
И порошок весёлости. Еда
Теперь не просто пища, а конфета
Для духа! Кушайте же, господа!»

«Оно... шевелится. И смотрит на меня.
Я это есть не буду. Никогда».

«Я зло. Я порожденье тьмы и ада.
Но даже для меня есть свой предел.
Мне, право, и простого яда
Хватило бы. Я б с радостью поел».

И суп взорвался. Ярко. Фиолетово.
Покрыв собой и стены, и гостей.
И в тишине, что стала им ответом,
Юнец вдруг понял, средь плохих вестей,
Что это — дом. Его. Такой вот странный.
С богиней-прачкой, с рыцарем-слугой,
Со змеем, генералом окаянным
И магом с прохудившейся башкой.
Он встал, отряхивая с щёк рагу,
И засмеялся, громко, в первый раз.
«Я больше... так, друзья, не могу!» —
Сказал он, вытирая слёзы с глаз.

И все молчали, глядя на него.
А после — улыбнулись. Все. Немного.
Возможно, в этом было волшебство —
Найти в безумьи общую дорогу.
Их быт не станет проще, это факт.
Их ждут потопы, взрывы, ссоры, драма.
Но был заключён негласный пакт:
Держаться вместе, как одна программа.
Их приключенье — просто жить и быть.
И это, верно, самый сложный квест.
Суметь друг друга вытерпеть, любить
В любом из этих ненормальных мест. Особняк — это кров, но не пища.
Даже хаос требует трат.
И однажды в их голом жилище
Прозвучал финансовый мат.
Кончились деньги. Все. До монеты.
Не на что хлеба даже купить.
И повисли в воздухе летом
Все вопросы: «Как дальше нам жить?»
Юнец, как всегда, взял на плечи
Бремя общей грядущей беды.
«Нам работа нужна, человече!
Чтоб не сгинуть от этой нужды!»

«Так, идеи! Как быстро и честно
Заработать на ужин себе?
Может, в стражу? Есть место, известно...»

«Можно банк ограбить. По-честному.
Мы взорвём только стену и сейф.
И оставим записку прелестную:
„Извините за этот эксцесс“».

«Я могу продавать воду святую!
Или слёзы свои. Или пот.
Или просто устроить большую
Проповедь у церковных ворот!»

«А давайте сдадим генерала?
За него ведь награда была!
Мы б её на еду променяли...
Ой, прости, милый, я не со зла!»

О, дивный мир, где кризис и банкротство
Рождают гениальные умы!
Где план один другого сумасбродней,
И все ведут к порогам сатаны!
Они сидят, голодные герои,
Пытаясь свой бюджет сообразить.
Но вместо дела — лишь пустые споры,
Как лучше грабить, плакать иль грубить!

И тогда, в тишине напряжённой,
Слово взял молчаливый злодей.
Бельдия, скукой вечной сражённый,
Вдруг подкинул им пару идей.
«В городе скоро ярмарка будет,
С балаганом, где люд соберётся.
Можно публику там позабавить,
И монета рекой полиётся».
Все застыли. Идея казалась
Не такой уж и глупой, на диво.
И работа тотчас началась —
Создавать цирковое им диво.

«Так, я — жонглёр! Смотрите, как искусно...
Ой! Ай! Простите, змей, я не хотел!»

«А я — силач! Я подниму дракона!
Ну... или хотя бы его хвост... Почти...»

«Нет-нет, богиня, ваш трюк с фонтаном скучен.
Пусть бьёт из уха, а не изо рта.
А маг... не надо файерболов тучу!
Нам нужен фокус, а не „тра-та-та“!»

Они репетировали до ночи.
Их цирк был воплощением греха.
Жонглёр, что был бездарен, между прочим.
Силачка, что была весьма слаба.
Маг-фокусник, чьи трюки поджигали
Всё, до чего касался их огонь.
И бог воды, чьи шутки вызывали
Лишь грусть, тоску и тихий стон.
Их главным номером был «Змей учёный»,
Что просто спал, свернувшись калачом.
И конферансье, скукой удручённый, —
Сам генерал, которому всё нипочём.

И вот настал тот день. Их труппа вышла
На ярмарочну площадь, на помост.
Юнец дрожал, как тонкий лист под крышей,
Их ждал провал величиною с мост.
Но зрители собрались. Дети, взрослые.
Смотрели на сей цирк уродов в ряд.
Что будет дальше? Крики злобные и слёзные?
Или триумф? И золота разряд?
Об этом, сударь, в следующей главе я
Поведаю, коль муза не сбежит.
А наш отряд, от страха холодея,
Стоит на сцене. Представленье быть! На сцене, сколоченной наспех,
Стоял отряд, бледнее мела.
Юнец дрожал, как будто в яслях,
Душа его от страха пела.
Толпа внизу ждала потехи,
Смешков, огня и представленья.
И Бельдия, презрев огрехи,
Начал сеанс столпотворенья.
«Смотрите! — молвил он со скукой, —
Наш цирк — абсурда апогей!
Мы вам покажем наши трюки
За пару медяков, ей-ей!»

«И первым выступит пред вами
Великий маг! Дитя огня!
Она играет с языками
Слепого пламени, дразня!»

«...Как видите, эффект нежданный.
Аплодисменты. Перейдём
К богине нашей, осиянной,
Что управляет божеством... воды».

О, дивный мир, где сцена — эшафот,
А каждый номер — это путь к провалу!
Где публика хохочет во весь рот,
Не понимая, верить ли каналу!
Они не видят трюков и идей,
Они лишь видят хаос настоящий!
И этот цирк безумных дикарей
Для них смешнее, чем артист блестящий!

Провал шёл следом за провалом.
Юнец ронял картофель свой,
Что попадал по генералу
И в публику летел порой.
Богиня, пробуя явить
Фонтан кристальный, поскользнулась
И умудрилась затопить
Весь первый ряд, пока очнулась.
А Дама-Рыцарь, как силач,
Пыталась змея приподнять,
Но тот лишь издавал свой плач
И не хотел никак вставать.

«Ха-ха! Я в жизни не видал
Такой комедии прекрасной!
Он думал, что он колдовал,
А плащ поджёг себе, несчастный!»

«А та, в доспехах! Как она
Пыталась змея одолеть!
О, я от смеха чуть жива!
На это надобно смотреть!»

«Они... смеются. Это крах.
Они считают нас шутами».

«Шутам... бросают медяки.
Молчи и кланяйся. За нами
Уже идут с мешком тугим».

И правда! Деньги полетели!
Не медь, а чистое сребро!
Толпа ревела, будто ели
Они комедии добро!
Они не поняли, что это
Не шутка, а реальный быт.
Что вся бездарность их квартета —
Не роль, а истинный их вид!
Они платили за конфузы,
За искренность смешных невзгод,
За неуклюжие союзы,
За самый честный анекдот!

И вот, с карманами тугими,
Отряд сидел в своей пыли.
Они теперь были другими —
Они признание нашли.
Пусть в роли клоунов и дурней,
Пусть их талант — смешить народ.
Но ужин будет! И культурней
Их жизнь отныне потечёт.
Юнец смотрел на кучу денег,
На сытых, радостных друзей.
И понял: он не зря бездельник,
А менеджер безумных дней.
Их приключенье обрело
И цель, и смысл, и бюджет.
Их ремеслом и их веслом
Стал цирк, которого и нет.          Глава одиннадцатая. Лес.
Тот самый, что зовётся «Жутким».
Здесь каждый куст — как будто бес,
И страшно даже незабудкам.
Бежали наши храбрецы
От стражи, гнева и позора.
В карманах — только леденцы,
Что стащил Демон у майора.
Юнец, наш лидер без гроша,
Вздыхал: «Карьера под откосом!»
А Рыцарь, панцирем шурша,
Грозила лесу грозным носом.

«Здесь, — молвила она сурово, —
Живёт чудовище, друзья.
Оно огромно и лилово,
И победить его нельзя!»
Волшебница, поправив шляпу,
Сказала: «Это ерунда!
Я превращу его в сатрапа!
Или в лягушку из пруда!»
Она взмахнула дикой веткой,
Бормоча странные слова,
И тут же белка с ближней ветки
В неё швырнула жёлудь... два!

О, лес теней, коряг и страха,
Приют для странной четверни!
Где ждёт их новая промашка
В густой таинственной тени?
Их путь — комедия ошибок,
Их доблесть — повод для стихов.
Союз их шаток, хрупок, зыбок,
Но к приключеньям он готов!

Вдруг Демон, что дремал в дороге,
Открыл один ленивый глаз.
«Я чую... запах... по тревоге...
Там пахнет мясом... прямо щас!»
И точно, дым вился над чащей,
И слышен был весёлый смех.
Костёр горел там настоящий,
Суля компании успех.
Они прокрались, как лисицы,
Сквозь папоротник и бурьян,
И видят: у костра — девицы!
Но... из разбойничьих крестьян.

Сидели дюжие селянки,
Точили копья и ножи.
Герои наши, как подранки,
Застыли в страхе... «Что, бежим?» —
Спросил Юнец, дрожа от вида
Столь боевых и грозных дам.
Но поздно... их уже увидал
Разбойниц строгий атаман...
Так началась глава иная,
Про плен, допрос и про конфуз.
Судьба, их вечно донимая,
Сплела очередной казус.             Глава двенадцатая. Плен.
Или, точнее, недопленье.
Из-за кустов, под крики «Стой!»
Герои вышли в изумленьи.
Пред ними — грозный атаман,
Мадам суровая, большая.
В руке — не меч, а... барабан,
Что ритмы в страх всем навевает.
«Вы кто такие, господа?
— спросила басом, — Шпионы, верно?
Пришли вынюхивать сюда?
Отвечу вам я эфемерно!»

Юнец, наш лидер-фантазёр,
Вперёд шагнул, отбросив робость.
«Мадам! — воскликнул он, — Позор
На вашу пал бы, верно, доблесть,
Коль вы обидите артистов!
Мы — труппа! С цирком и огнём!
Мы — гении, а не аферисты!
Мы вам станцуем и споём!»
Разбойницы переглянулись,
Скрывая в бородах смешок.
Их копья к небу потянулись:
«А ну-ка, спой-ка нам, дружок!»

И началось! Безумный фарс!
Спасенье через униженье!
Юнец запел про ананас,
Что испытал любви крушенье.
А Рыцарь, сняв свой шлем с главы,
Жонглировала им неловко.
Увы, законы таковы:
Нужна для выживанья сноровка!

Волшебница, забыв про чары,
Пыталась показать фокус.
Но из её пустой тиары
Вдруг вылез ядовитый крокус.
А Демон, наш ленивый гений,
Которому всё было лень,
Вдруг встал и, полный вдохновений,
Изобразил... больной тюлень.
Он выл, катался по поляне,
Махал руками, как тюлень.
И хохот грянул в балагане,
Развеяв сумрачную тень!

Разбойницы от смеха пали,
Стирая слёзы с грубых лиц.
«Такого мы не ожидали!
Вы лучше всяких небылиц!
Останьтесь! — крикнул атаман. —
Нам скучно в этом злом лесу!
Вот вам картошка и банан,
И даже заяц на весу!»
Так плен их обернулся пиром,
И вместо казни — благодать.
Судьба своим весёлым лиром
Их продолжает забавлять.           Глава тринадцатая. Пир.
И дружба, что рождалась в смехе.
Разбойниц грозный командир
Забыл о боевой потехе.
Наш квартет, что был в шаге от ямы,
Теперь сидел в кругу почёта.
Их слушали лесные дамы,
Открыв от изумленья рты.
Юнец им байки сочинял
Про замки, где живут драконы.
А Демон важно поучал,
Как нарушать миров законы.

Волшебница, махнув на магию,
Вдруг проявила новый дар:
Она сварила зайца рагу
И разожгла в печи пожар...
. А Рыцарь-дама,
Что вечно хмурилась в пути,
Вдруг рассказала, как упрямо
Пыталась доблесть обрести.
И атаманша, выпив квасу,
Смахнув слезу, сказала: «Эх!
Я тоже верила в прикрасу,
Но жизнь... она для нас, для всех...»

И вот, под звёздами лесными,
Где тени свой вели рассказ,
Сердца, что были ледяными,
Согрелись в этот поздний час.
Союз разбойниц и артистов,
Что может быть ещё чудней?
Но средь туманов серебристых
Стал мир немножечко теплей.

Вдруг атаманша встала резко:
«Вы ищете, я слышу, славы?
И денег? Знаю одно место,
Где ждут вас лавры и забавы!
Есть город, сонный и богатый,
Где правит герцог-старикан.
Он любит цирк и акробатов,
И терпит всякий балаган.
Но есть одна у нас проблема,
Что гложет нас уже давно...
Там змей сидит, вот дилемма!
И сторожит своё добро».

Тут Рыцарь вскинулась: «Мой змей!
Тот самый, маленький, из сказки!»
«Он самый! — крикнули ей. — Эй!
Пора в дорогу! Стройте глазки,
Готовьте шутки и трюки!
Мы вам поможем, чем могём!
Избавим город тот от скуки
И славу вместе обретём!»
Так новый план родился в чаще,
Безумный, дерзкий и простой.
Их ждал поход... настоящий!
Вперёд, нелепый наш отряд, вперёд! Глава четырнадцатая. Путь.
И сборы в дальнюю дорогу.
Разбойницы решили встряхнуть
Свою лесную берлогу.
Одна несла мешок с морковью,
Другая — с луком и петрушкой.
Атаманша с суровой бровью
Вручила Рыцарю... подушку.
«В походе, — молвила она, —
Важнее сна нет ничего!
А эта пухом набита,
Из лебедя... ну, одного».

Волшебница сплела венок
Из трав, что отгоняют сглазы.
Но, видно, перепутала цветок —
И все чихать чихали сразу.
Юнец писал сценарий шоу,
Где Демон должен был летать.
Но тот ответил: «Не смешно.
Мой максимум — лежать, страдать».
Так, в спорах, сборах, кутерьме
Прошёл их день в лесном краю.
Готовились они к борьбе,
Как будто к цирковому ревю.

Вперёд, нелепая бригада!
Союз разбойниц и шутов!
Вас ждёт великая награда
Иль град тумаков и пинков.
Дорога стелется туманом,
И город виден вдалеке.
С таким безумным, странным планом
Вы все висите на волоске!

И вот он, город! Стены, башни,
И флаги реют на ветру.
Но стражи нет. Пейзаж вчерашний,
Как будто все ушли в игру.
Ворота настежь, тишина,
Лишь сонный кот сидит у входа.
«Какая странная страна!» —
Сказал Юнец. — «И что за мода?»
Везде гирлянды и плакаты,
И надпись: «Ждём! Сегодня! Здесь!
Великий Цирк! И акробаты!
И змей, что всех врагов съест!»

Герои наши замерли,
Прочтя афишу у ворот.
Их план, что выдумали они,
Уже свершил переворот.
Пока они в лесу сидели,
Их кто-то ловко обошёл.
Их представление и цели
Другой артист себе забрёл!
Так, не начав ещё сраженья,
Они столкнулись с конкурентом.
Вот это поворот сюжета!
С весьма пикантным элементом.     Глава последняя. Финал.
Или, скорее, бенефис.
Юнец наш план нарисовал,
Что был отважен и плешив.
«Проникнем в цирк под видом слуг!
Узнаем, кто сей самозванец!
И змея выкрадем из рук,
Устроив им прощальный танец!»
Они прокрались за кулисы,
Где пахло пудрой и тоской.
И видят: их двойник, как крыса,
Считает в сундуке доход.

То был актёр, известный плут,
Что их провал подслушал в граде.
Решил он, что найдёт приют,
Их шутки и талант украв.
А змей... о, это был конфуз!
Не змей, а ящерка-малютка!
Её кормили из арбуз,
И в этом заключалась шутка.
Тут Рыцарь-дама, вся в слезах,
Вскричала: «Мой малыш! Нашёлся!»
И змейка, позабыв про страх,
К ней на доспехи взобралась.

И начался переполох!
Лже-цирк, герои, атаманша!
Кто был хитер, а кто был плох —
Не разобрать средь ералаша!
Разбойницы связали труппу,
Чтоб не мешала торжеству.
А наши вышли к люду глупо,
Явив себя на рандеву!

И Демон, всем на удивленье,
Взмахнул плащом и... полетел!
(С верёвки, к общему смущенью,
Но кто заметить то успел?).
Волшебница из шляпы старой
Достала дождь из леденцов.
Юнец блистал своей гитарой,
А Рыцарь... Рыцарь, в конце концов,
Со змейкой показала номер,
Что был верхом изящных поз.
И каждый в зале просто помер
От смеха, радости и слёз!

Сам герцог, что дремал на троне,
Проснулся, крикнув: «Браво! Бис!»
И утопил в златом затоне
Нежданных, истинных артистов.
Так, обретя и дом, и славу,
И даже ручного «дракона»,
Они нашли свою забаву,
Живя вне рамок и закона.
Юнец писал, Волшебница — варила,
А Демон спал, устав от дел.
А Рыцарь змейку всё кормила...
Вот и конец смешных новелл.