Врачебное

Приём в отделение
Любовь редко начинается с записи на приём. Ты не планируешь приходить, не сидишь в очереди. Просто в какой-то момент понимаешь: у тебя что-то сломалось внутри. И вот ты уже стоишь перед ней — как пациент, который пришёл без страховки, но готов на всё ради шанса выжить.
Она встретила тебя взглядом, от которого стало теплее, чем от лампы в процедурной. Говорила спокойно, уверенно, и ты сразу поверила: она знает, что с тобой делать. Пусть даже для этого придётся лечь на стол, разрезать и перешить всё, что болит.

Первичный осмотр
Она задаёт вопросы — не врачебные, но такие, от которых чувствуешь, что тебя вскрывают. «Где болит? Как давно? Кто делал больно раньше?» Ты отвечаешь честно, и каждое слово — как анализ крови: там видно всё.
Её пальцы случайно касаются твоей руки, и это как лёгкий укол лидокаина: чуть больно, но снимает страх.

Диагноз — зависимость
В учебниках такое не пишут. Но ты уже знаешь, что с тобой. Ты зависима. Не от препаратов, не от алкоголя — от внимания. От тепла.
И ты понимаешь: она твой единственный источник этого лекарства. Ни в одной другой аптеке его нет.

Начало терапии
Она даёт тебе ровно столько, чтобы стало легче. Сообщения на ночь, случайные звонки, короткие встречи. Это как капельница: не насытишься, но и не умрёшь.
Ты начинаешь жить по её расписанию. Если она пишет — твой пульс ровный, дыхание свободное. Если молчит — начинается тахикардия, руки холодеют, мысли скачут.

Побочные эффекты
Любое лекарство при передозировке превращается в яд. Её тепло становится необходимостью, без которой ты уже не можешь. А она, похоже, это понимает.
Иногда она специально «задерживает дозу».  Ты лихорадочно проверяешь телефон, читаешь старые переписки, будто это инструкция к препарату: вдруг там есть ответ, как пережить отмену.

Рецидив
Ты решаешь «выписаться» сама. Удаляешь переписки, перестаёшь писать. Держишься два дня. На третий — сообщение от неё: «Как ты?» И всё. Ты снова в палате.
Она улыбается, касается плеча — и всё лечение «отрезанием» отменено. Ты снова на капельнице, снова ждёшь дозу.

Хирургия без наркоза
В какой-то момент она решает «разобраться» с тобой честно. Слова режут хуже скальпеля.
Никаких анестетиков. Никакой подготовки. Просто прямой разрез по груди.
Ты сидишь, и у тебя кровь в ушах шумит так, что не слышно остального. Хочется закрыться, зашить себя руками, но руки дрожат.

Выписка с осложнениями
Тебе кажется, что ты оставляешь в этой палате не только сердце, но и лёгкие: дышать трудно, каждое движение — как после большой операции.
Внутри пусто. Ни капельницы, ни врача, ни надежды. Только запах антисептика в воспоминаниях и холод металлического стола, на котором тебя разбирали по кускам.

Постоперационный период
Ты просто существуешь. Пьёшь воду, смотришь в потолок, не отвечаешь на звонки друзей. Любая мелочь — звук сообщения, запах её духов в метро — вызывает приступ, будто рвёт швы.
Ночью снятся её руки. Не нежно — а так, как хирург держит орган, который нужно вынуть.

Реабилитация
Постепенно ты учишься перевязывать себя сама. Зажимать кровотечение мыслью: она не будет рядом.
Снимать воспаление холодом реальности: она не была твоим врачом, она была просто наблюдателем.
Ты не можешь есть, спать, говорить. И понимаешь: без неё ты не жива.

Эпикриз
В истории болезни пишешь сама:
— Пациентка поступила с острой любовной зависимостью. Проведена терапия вниманием и теплом, осложнённая побочными эффектами в виде потери себя,
потери сна, аппетита и способности дышать без неё.
— Исход: состояние хроническое, ремиссия невозможна.
— Объективно — пациентка всё ещё любит объект, несмотря на травму.
— Прогноз: сердце будет биться в её ритме до тех пор, пока не перестанет биться совсем.

Заключение
Ты учишься жить с этой любовью, как живут с неизлечимыми диагнозами. Не ждёшь выздоровления. Просто привыкаешь к боли, к пустым местам, к её отсутствию рядом.
И всё равно любишь. Даже зная, что она не вернётся, даже понимая, что она не твой врач и не твой спаситель.
Любишь так, как любят слабоумные или безумные — без расчёта, без надежды, без срока годности, без реанимации.