Сказка дивная идет

Идут, идут ноги сами 
Сквозь чащи, горы, над волнами, 
Прыг-скок — и вот у двери, 
Где алы зори на заре. 
За морями, за лесами 
Молнии пляшут меж кустами — 
Коль не веришь, сам посмотри! 

Как гость незваный, гром гремучий 
Бьёт в тучи, мечется могучий, 
И эхо ржет в небесный свод, 
То тут, то там стучит вброд. 
К степи, где воздух пряно-жгучий, 
С горы струится ток звенящий — 
Прямо в чертог из дивных снов, 
Где бродит сам Корчей без слов. 

Там Кащей, согбен и сир, 
Над златом чахнет, как вампир, 
Точит когти о гранит, 
Смерть и горе сулит. 
Шепчет хрипло, будто в лихорадке, 
Словно тряпкой шаркает об пятке, 
Ветер воет, будто пьян, 
А вокруг — сплошной обман. 

Русалка в иве шепчет страсти в зной, 
С Черномором в пляске страстной 
Обручилась в ночь глухую — 
Чтоб осталась память былую. 
«Родишь сына, — молвит, — мне, 
Будет Царём морским в моей стране!» 

А рыбка злата, чуть дыша, 
С лебедем ведёт речь, спеша: 
«Где ж моя свобода златая?» 
Волны гложет, тоску во мне тая. 

Вдруг старик, седой, как лунь, 
Закинул невод в синюю жуть — 
Но не рыбку вытянул он в свет, 
А джинна с лампой… о Бедный дед! 

В тридевятом государстве, 
Где законы — сплошь обманы, 
Вихри сказок, тьмы, как рана 
Свили клубок  так без изъяна. 

Я ж теперь, забыл гордыню, 
В хлеве тёмном дни коротаю, 
Хлеб да соль — для меня святыня, 
А былой напев — как юродство. 

Я там был! Мёд, пиво лилось, 
Да мимо рта моего текло. 
Всё умчалось… Но сердцу снится 
Тот край, где чудо расцвело. 

*** 

А в тридесятом царстве-государстве, 
Где тени снов вплетают в пряжу гладь, 
Град изумрудный в дымке лунной мается — 
Не может старых слов никак собрать. 

Баба с метлой у края перелеска 
Теряет счет проказам и грехам — 
Горыныч, позабыв про злобу, трепет, 
В её ступе влюбился он по ушам. 

А Иван-дурак, зевнув на печи, 
Щуке шепчет: «Скажи, не тая — 
Правда ль, что во тьме свечи 
Ярче солнца горят для меня?» 

Тут царица Шамаханской стороны, 
Сбросив с ресниц полынный мрак, 
Бросает в озеро алый камень  волны— 
И вспыхнул мир, как встарь, так и всяк. 

Волк, серый, нюхает ветер с тоскою: 
«Чую ложь! Где вы, удальцы босые? 
Ваши сказки — пепел над рекою… 
Их уносит вихрь в поднебесье!» 

А я сижу у края света усталый, 
Где ручей, застыв, забыл напев, 
И слышу: вновь, звеня монетой, 
Кот мне шепчет: «Время — лев. 

Оно не нить — оно есть круг, 
Все сказки спят, но в них есть суть. 
Распутай цепь — и в миг досуга 
Освободишь и нашу грудь.» 

Но вихрь листы гонит в поля, 
Где мёд лился рекой когда-то… 
Ловлю один — а в нём земля, 
Но он — лишь пыль. И нет возврата. 

*** 

В тридесятом — тишь да гладь, 
Месяц точит серебро. 
Изумрудные леса  впрядь
Шепчут: «Здесь было добро.» 

Дракон спит у старой мельницы, 
В паутине, как в кольчуге сна. 
Пели птицы ему когда-то 
Про края, где нету дна. 

Но ветер, свистнув, пепел разметал, 
Исчезли огни, потухли слова. 
Лишь тень да шепот в травах играл: 
«Здесь когда-то была голова…» 

А в чаще, где туман клубится, 
Теремок скрипит, так как дед. 
В нём мышь да ёж грызут пшеницу, 
Да гриб бормочет: «Пропал свет в обед!» 

«Были времена — звенели ручьи, 
Соловьи заливались в кустах! 
А теперь — лишь во тьме свечи 
Да тоска на пустых холмах.» 

На топот! Всадник мчится с гиком, 
В очах — отблеск давних битв. 
В руке — звезда. «Где ж вы, великие? 
Сказка жива! Кто тут убит?» 

Эхо катится по долам, 
Лес встрепенулся, будто жив. 
Даже камни под ногами 
Зашептали: «это Ложь, обман…» 

А я? Я слышу эти клики, 
Но знаю — нет пути назад. 
Лишь в сердце, в рифмах, в криках диких 
Живёт тот мир. Он вам— не солгал. 
Лишь быль жизни просто рассказал...

P.S. Кот учёный хвостом махнул —
Сказка кончена. Стоп. Уснул.