Мысли вслух

Светлой памяти моей Евдокии Емельяновны

Две я знаю изнутри:
-первую-из детских воспоминаний, редких речей матери, стихов и песен, по разговорам близких и друзей, в чьи волосы въелась пыль и гарь перевалов и походов «за речку»;
-вторую-на своей шкуре;
-третью -на самом деле, первую, Ту страшную и трагическую, прошедшую по каждой семье, и по моей тоже, оставившую …ничего не оставившую, ни в душах, ни в сердцах, ничего Живого.
И эта тема –табу! Для разговоров с Ней о Той-табу!
Пощадить Её, подарившую нам жизнь, не терзая расспросами и детским наивным любопытством.
Мы с детства знали-нельзя! крайне редко, Она говорила с улыбкой фразы на немецком, но уже тогда нам было понятно, что этот язык сечет плетью, рассекая ткани до кости. Улыбалась, а свет мерк в глазах. Говорить, чтобы знать?! Мы знали! Четыре года концлагеря. Этого мало? Что можно еще спросить……чтобы понять?!
Несколько раз у меня были попытки в стихотворной форме…НЕТ! Не могу. Да и прозой-тяжело, если можно, так сказать. Знали, что это было под Кёльном. Когда наши освободили, немка подарила ей платье на память. Оно долго у нас хранилось. Как так получилось? Жена того, что … наверное, она была человеком…она угощала чем-то, что можно было тайком пронести в свой барак, сколько-то хлеба и сахара, и их делили на всех. Это все, что мы знаем. И этого…Господи, лучше бы не …А потом, возвращались на Родину в товарняке. Под Ровно состав разбомбили, «соотечественники» с Западной. Дальше пешком до самой родимой сторонушки, на Восточную, тогда еще.
Всегда Она говорила за столом, по праздникам, одно единственное, на все времена:
«Лишь бы не было войны!»
Теперь и для меня это молитва.
Но уже на будущее, для детей и внуков.
В настоящем молюсь, чтобы выстоять в этой.