Андрей

  Я очень люблю играть в пинг-понг, но мы на площадке называем нашу игру просто «теннис». Нам так проще. Какое-то время назад недалеко от дома, где я живу, поставили несколько теннисных столов, и образовался возле них своеобразный клуб, в котором люди  появлялись, уходили, приезжали, исчезали, возникали снова. Но атмосфера общности и товарищества держалась в нём довольно долго.
И вот однажды появился возле столов новый человек: небольшого роста, лет 55, в летнем кепи на абсолютно лысой голове, которая по цвету совпадала с аккуратными шортами и майкой. Сначала он скромно стоял в стороне, потом представился Андреем и попросился в игру. С этого дня Андрей играл каждый день и часто был моим партнёром в паре, когда мы играли два на два.
У нас как-то сразу сложились с ним дружеские отношения. Всё в нём было удивительным. Первое, что бросалось в глаза, — Андрей был прижимист и одновременно добр. Например, он собирал пустые бутылки по всем скверам, площадкам и мусоркам, но заботливо приносил на теннис для всех воду, а для девочек, к которым относились особы женского пола всех возрастов, мог принести колу, соки или холодный чай. Часто угощал меня шоколадками или ещё чем-нибудь вкусненьким.
Он был покладистым и неконфликтным, смекалистым и точно не глупым. Много в нём было непонятного. Например, почему он собирал бутылки, как последний бомж, но при этом явно не был нищим или бедным? Мне с ним было замечательно и любопытно общаться. Я никогда никого подобного не встречала и думаю, что уже не встречу.
Андрей почти ничего о себе не рассказывал. То есть рассказывал, но это ничего в нём сегодняшнем не объясняло: семья в Италии, дети — сын и дочь, очень талантливые музыканты, оба ещё студенты, учатся в консерватории в Милане. Жена не разрешает ему снимать с головы головной убор, потому что ему очень не идёт, да и рост заметно уменьшается. Сам из Украины, из очень религиозной семьи, где отец — раввин, был жестоким и болезненно скупым психопатом, державшим детей и жену в чёрном теле и вечном страхе.
После его смерти обнаружилось, что был он богат. Андрей и его сестра получили неплохое наследство. Сестра вскоре после смерти отца приняла православие и ушла в монастырь. Мама ещё при его жизни сошла с ума и умерла в психбольнице. Андрей остался единственным наследником, купил большой дом в Италии, где и бывает теперь короткими и редкими наездами — исключительно для того, чтобы отвезти очередную порцию заработанных денег семье.
Деньги зарабатывает по всему миру. Где, кем и как — выведать не удавалось.
Но то, что он исколесил всю Европу и не только, было очевидно. Андрей собирал бутылки, но это был явно не основной его капитал. Он где-то пропадал целыми днями, но вечерами непременно появлялся на теннисе аккуратный и полный энергии. И, как ни пытали мы его с моей приятельницей Аней, с которой были особенно дружны в тот период, ничего нам выведать не удавалось. Он отшучивался и переводил разговор на другие темы.
Андрей любил провожать меня после игры домой. По дороге мы садились в сквере на скамейку и вели долгие разговоры о любви, о жизни, обо всём. Он клялся, что за долгие годы семейной жизни никогда не изменял своей жене, а я шутила, что они так редко видятся, что он не может быть уверенным в верности жены. Он соглашался и спокойно спрашивал: «Разве это не грех?» Но говорил об этом спокойно, кажется, допуская, что это может быть. А однажды просто сказал: «Прелюбодеяние — не причина для развода». Он казался не по возрасту наивным, даже немного диким, не очень цивилизованным, всё ему было любопытно, как ребёнку. Андрей во всём был необычным, и это очень интриговало и немного тревожило. Был и ещё один удивительный факт: он всё время путался в своём возрасте. Всякий раз называл разный год рождения, и тогда получалось, что ему то 35, то 50. Ещё он понятия не имел о социальных сетях. Ну вот просто совсем. Никогда не пользовался интернетом. Когда я зарегистрировала его в WhatsApp, он радовался возможности в нём писать и общаться, совсем по-детски. Был почти неграмотен.
И вот однажды меня с моим давним другом Борисом пригласили на поэтический вечер в один модный ресторан. Это было очень кстати, так как у Ани именно в этот день случился день рождения. Мы обе дружили с Андреем и поэтому решили его пригласить. Я, правда, не была уверена, что ему будет интересно слушать стихи, но мы рискнули. Тем более, основной нашей целью всё-таки были не стихи, а день рождения.
Нас было четверо: мы с Аней, Борис и Андрей. Всё складывалось сначала немного наперекосяк: Андрей задерживался, мы нервничали, уже опаздывали и всё никак не могли договориться, где с ним лучше встретиться. Наконец решили, что Андрей приедет самостоятельно.
Приехали как раз к началу. Всё было как обычно: поэты читали стихи, кто-то откровенно дремал, кто-то слушал внимательно, а кто-то ещё и ел — официанты приносили всем желающим заказанную еду. Минут через двадцать появился Андрей. И знаете, это появление оказалось таким эффектным, что мы ахнули от неожиданности и восхищения. Андрей стоял в дверях зала в чёрном элегантном костюме, блестящих лакированных чёрных туфлях и новой белой высокой тряпичной кепке! Никого более элегантного в этом, да и в других залах этого ресторана больше не было. Такой вот своеобразный Джеймс Бонд среди людей, одетых кто во что горазд, как это принято в Израиле, особенно палящим летом.  Андрей увидел нас, осторожно прошёл мимо расслабленных любителей поэзии, торжественно сел на свободный стул и благоговейно замер. Звучали стихи, и из уважения к ним он почти не дышал. Не знаю, какое впечатление они производили на него на самом деле, но со стороны он казался загипнотизированным певучими звуками, которым внимал. Даже почти не мигал.
Через какое-то время мне стало жалко его, да и сама я подустала от поэзии, и под предлогом «в туалет» я не только сбежала сама, но и подговорила официанта вызвать ко мне всю мою троицу, что он с готовностью и исполнил. Мы выбрали уютный столик и стали изучать меню. И тут Андрей безапелляционно заявил: «Заказываем всё, что хотим. На цены не смотрим». Я пыталась возразить, но Андрей с купеческим размахом меня остановил: «Не беспокойся о деньгах!». Дальше всё было просто чудесно, а главное — весело. Особенно, когда Андрей, оправдываясь, рассказал, почему он опоздал. Оказалось, что львиную долю этого дня он посвятил поиску достойной одежды. Ему хотелось не ударить лицом в грязь и выглядеть в этот вечер на все сто! Что оказалось очень нелёгким делом. Измученный, он переходил из магазина в магазин, по большей части очень разочарованный, пока не вошёл в фирменный дорогущий, и вот уже там его одели так, как он хотел. С обувью была отдельная мука. Он долго не мог решить, какие туфли лучше — лакированные или замшевые, пока наконец не выбрал лаковые, потому что они блестящие. Самые большие терзания его ожидали с выбором головного убора. Трудно было подобрать что-то достойное под столь элегантный образ. Мучились всем магазином, пока, совершенно обессиленный, он не вышел на улицу и не купил в первой попавшейся лавке высокую белую кепку. На остальной поиск не было уже ни времени, ни сил. К тому же продавец кепки заверил его, что она «беседер гамур», то есть практически идеально дополняет его наряд. А до этого всего он посетил парикмахерскую, где его побрили и сделали маникюр! Вы поняли? Мы просто нарядились в то, что уже у нас было, а человек готовился целый день! Ему казалось, что вечер поэзии — это невероятно красивое мероприятие небожителей в бальных платьях и фраках, и он своим видом не хотел нас подвести!
Когда пришло время расплачиваться по счёту, он, к удивлению Бориса, не позволил ему заплатить свою половину. Пришлось Борису едва ли не с боем сунуть деньги ему в карман.
Примерно через месяц после этого вечера Андрей рано утром позвонил мне. «Королева, — сказал он, иногда он называл меня именно так, — сегодня мы идём в самый лучший ресторан. Я хочу, чтобы ты и Аня были там самыми красивыми». — «Быть самыми красивыми, Андрей, это для нас раз плюнуть, — ответила я, — но по какому поводу бал?» — «Просто потому, что мне очень этого хочется».
Ну, хочется — что ж! Быть нарядными и красивыми нам и самим очень нравится. Вечером мы втроём отправились в ресторан. Всё было хорошо, уютно, вкусно, мило, но Андрей был грустным. Он осыпал нас с Аней комплиментами, но не был особенно разговорчивым. Тем не менее, нам было  хорошо. Как-то очень душевно мы посидели. Потом он проводил каждую из нас по домам, и мы тепло пожелали друг другу спокойной ночи.
На следующий день Андрей на теннисе не появился. Телефон его был отключён. И на следующий день он тоже не появился. И на следующий тоже… Товарищ, с которым он снимал комнату, сказал, что Андрей исчез. Он ушёл утром, как всегда, но больше не вернулся. Остались его велосипед, все вещи, еда, всякие бытовые мелочи. Ничего он не взял с собой — просто исчез.
Андрей не раз говорил, что скоро уедет, а я ему всякий раз отвечала, что нам будет жалко с ним расставаться. «Это ничего, — отвечал он, — вы скоро привыкнете, что меня нет. Но я когда-нибудь вернусь, и мы снова будем играть в теннис». Он предупреждал, что уедет, но мне казалось, что если и уедет, то это случится очень не скоро.
Примерно через месяц он вдруг объявился в WhatsApp. Написал из Италии, прислал фото жены и детей, своего дома, сада. Похвастался музыкальными успехами сына: тот выиграл какой-то очень престижный скрипичный конкурс и получил в подарок чуть ли не скрипку Гварнери. Потом ещё несколько раз написал. Просил прислать ему несколько моих рассказов. И Бориса попросил, чтобы тот прислал ему свои.  Мы послали, но ответа уже не было. Потом исчезла и его страница в WhatsApp.
Я решила о нём рассказать, потому что он задержался в моей памяти. Наверное, я, как и обещала, по нему скучаю. Загадки имеют свойство будоражить фантазию и не предаваться забвению. Кто он, этот не похожий ни на кого Андрей? Чем он занимается? Где он теперь? Вернётся ли когда-нибудь? И каким будет его новое имя?