про веру и вероломство

Если веру ломает узда
остаётся надеяться как-то -
за дождями идут поезда
между устьями рек ipso facto.
Те же люди сойдут на перрон,
вздрогнув, память опять не проснётся.
Полужизнь, полуявь, полусон,
излученья и тени несходство.
Как не хочется слепо спешить,
как смешить неохота мерзавцев,
Неотвратно несётся шахид,
отнимая покой домочадцев.
Новой веры эпохи конец
начинает века вероломства.
Позумент пришивает шельмец
к бумазеи пеленок потомства.
Эти люди из окон и книг,
Эти жёлтые фото и лица
от которых до боли отвык,
по которым и память не снится,
эти тени, тела отлюбя,
отлюбив, отцепив, отцепившись,
заслоняют меня от тебя,
на последней строке восмистишья...
Персеиды поток не финал,
не исход, а желаний начало.
Так сражает любовь наповал,
когда звёздочка в сердце попала.
Так художник теряет покой
под стеной у окна Моны Лизы,
и строка так идёт за строкой,
и слова не нужны вокализу.