По следам Пушкина

Письмо к друзьям
Декабрь 1997

В своем заснеженном именьи
Под сенью вековых лесов
От суеты в уединеньи
Сидел за штопкою носков,
Неспешно сочиняя саги –
Рука к перу, перо – к бумаге.

***
Среди высоких берегов
Несла стремительные воды
Река Паша… Как друг природы
Частенько там и я гулял
(В полях картошку подбирал).
Порой средь вспаханной равнины
Мне доносился зычный зов –
То был чухонский рыболов,
Свой челн унылый из резины
Влачил домой, вздымая грязь,
Замысловато матерясь,
Держась за ствол родной осины,
Взирая на плывущий лист,
Рыбак вздохнул, сбирая силы,
Его повторя exercise,
Отозвалась вдали корова,
А он, рукой своей сурово,
Себе по горлу проводил
И снова страстно заводил.

Когда пред утренней прохладой
В полях рассеется туман,
И серых облаков громады
Лесов поглотит океан,
Тогда из сумеречной дали
Авроры рыжая коса
Явится к нам… на полчаса.

***
С трудом отбившись от Морфея,
Один я открываю глаз,
К нему – часы – осьмой уж час,
Себя отчаянно жалея
И сделав стойку на руках,
Свернувши стан и ахнув «Ах-х»,
Еще просоночность лелея,
Я поднимаю тело тут
И покидаю свой приют…

Итак, накинувши калоши,
Я по нужде спешу на двор…
Вдруг, глядь – ступени все в пороше,
И онемел, округлив взор, -
Везде, не выбирая мест…
Повсюду снег лежал окрест.
Из-за угла луч солнца первый,
Подобно посоху Минервы,
Дерев коснулся и зажег
Приятно щиплющий за нервы
Искристым жемчугом снежок.
Ветров полуночных боренье,
Признаться, даром не прошло:
Неся душе успокоенье,
Все небо снегом изошло.

Широкий боливар надевши,
Вот так как был, с утра, не евши,
Я выйти в поле пожелал –
Денек прелестный ожидал.
Андрейка в неглиже промчался,
Снегирь на веточке качался.
Чтоб чай на кухне не замерз,
Я притворяю плотно сени…
… блестят сосульки снежных слез,
А первый снег поры осенней
Усыпан золотом берез…

Упал на землю зимний холод,
Чему, признаться, был я рад.
Когда, порой, случался голод,
То в санки я и комарад
Себя впрягали и спортивной,
Веселой, скачущей рысцой
Неслися по равнине дивной,
Тревожа криками покой.
Наш санный путь стелился следом.
Как хорошо перед обедом
Вот этак бегом насладясь,
В изнеможеньи опустясь
На снеговой ковер пуховый,
Взирать на автолавки след
И думать: «Вот… Прошел обед…»

Среди заснеженных владений
Весьма богат животный мир…
Природа – это же мой гений,
Природа – это ж мой кумир,
И создавать его не надо,
Вот сердца моего отрада:
Куда ни глянешь – дивный вид,
Округа живностью пестрит.
В полях гуляют толпы зайцев,
На ветках – белок – как китайцев!
А прочих дятлов, снегирей –
Не сосчитаешь всех мастей…
Лисица ходит в одиночку,
На белом снеге топчет строчку,
А волки – эти так, гурьбой,
В деревню, как на водопой...
На речке бодро выдра скачет,
В запруде прыгают бобры –
Себе под воду дружно прячут
Запасы ивовой коры.
Эх, хорошо, как солнце глянет,
И белый день вокруг уже…
В снегу, на солнечной поляне,
Андрейка скачет в неглиже.

***
Летели дни, как облак стаи,
И я хочу признаться вам,
Что утепляться мы устали,
И холод дует по углам…
Ассоциации для дома
Порой навеивал дуршлаг.
Ох, велика у нас хорома,
Не обогреть ее никак!
Три батареи ежечасно
Урчат. Стараются напрасно,
Их сил хватает иногда,
Не замерзала чтоб вода.

Итак – зима. Все торжествует,
Крестьяне обновляют путь.
На речку, крепкий лед почуя,
Спешат за рыбой. Начал дуть
Борей, повеса своенравный,
Своею лихостию славный:
Изменчива погоды суть,
И вот уж снег засыпал путь,
Поля, деревья и дома…
Кружится в воздухе зима…

Вот ранним утром из окошка
Уже струится свет немножко,
И ты, привстав, на градус глядь –
Там двадцать пять, и ты опять
Скорее лезешь в одеяло.
Когда б уж солнце воссияло!
Приятно так лежать в тепле,
Листать лениво Монтескье,
И, разморившись в сонной неге,
Мечтать о серебристом снеге,
О том, что нынче на обед,
И не заделать ли омлет,
И не настала ли пора
Пойти во двор рубить дрова…
Вдруг, за окошком, трубный глас
Наводит ужас на округу –
Я улыбаюсь тихо другу
И представляю, как сейчас,
Себя с ведра облив уже
(Дивлюся я природной силе)
Поднявши вихри снежной пыли,
Андрейка мчится… в неглиже.

А в вечеру, после работы,
На нары пав, раскинув ноты
В пустом мозгу, беру баян
И отправляюсь в океян
Своих бесхитростных мелодий,
А пальцы сами их выводят,
Играют все, что я хочу,
И я за ними вслед лечу.
Вдруг, повинуяся веленью,
Из дома в темень выхожу,
Глаза зажмурив на мгновенье,
На огонек вдали гляжу...
А там живет мой добрый друг,
И больше нет огней вокруг.

***
Евгений, добрый мой приятель,
Живет в полутора верстах.
Уже чуть свет он на ногах
И за работой… ах, Создатель!
Как только выйдет за порог,
На лыжи без раздумий – скок –
И с горки – раз – пропал и след!
Вернется только на обед…
(Чтоб было ясно, что к чему –
За семьдесят уже ему).

Вдохнувши зимнюю прохладу,
Плед запахнул, вернулся в хату,
Слегка прибрался там и сям,
Да сел писать письмо друзьям.

Когда же сумрак наступает,
И звезды вспыхнут в небесах,
Я, батарею обнимая,
Сижу с капустой на усах.
Беру перо, беру бумагу
И сочиняю эту сагу.
(Пишу от третьего лица,
Как будто сам гляжу с крыльца).

Итак, поборники Орфея,
Спешу поведать, не жалея
Своих полуночных трудов, -
В моем письме не много строф…

Среди заснеженных просторов
Раденьем зодчих, с давних пор,
Стоит имение, в котором
Живет ваш друг –  monsieur Виктор.
И в сем заброшенном селеньи
Имеет очень кроткий нрав,
Порой, в своем уединеньи,
Чураясь городских забав,
Слуга невинных развлечений –
На лыжах он округ селений,
Искря пушистый снег, бежал
Или под елкою лежал…
В небесной дали тучи плыли,
Ведя глазами им вослед,
Он в бесконечность звездной пыли
Мог рассыпаться сотни лет…
Ну, вот и ладно, - поглядел,
Тут, на Земле, хватает дел…

Округ лежат снега… и славно…
Представи, Боже, ведь недавно
Совсем другой пейзаж стоял:
Охотник тут ворон гонял,
Рыбак (чухонский) с песней звонкой
Радел над спиннингом и донкой,
Богов японских поминал
И патетически стенал…

***
Monsieur Виктор в полях блуждает,
Пытливый взор там отдыхает
На дальнем лесе, на траве,
И на картофельной ботве
Осенний лист кружится тихо,
Но вдруг, подхвачен ветром, лихо
Взлетает ввысь и тает там
Над лесом грустный караван
Гусей и уток…………лебедя…
Летели все, на юг глядя…
Monsieur Виктор туманным взором
Их провожает, а внутри
Он слышит с неба крик, в котором
Давнишний зов – «Вослед лети!»
В томленьи тяжком наш герой,
Склонив главу, идет домой…

Той ночью хладного покоя
Во свете гаснущих плеяд
Зима скользила над рекою
И ворожила свой наряд.
В недвижном воздухе застыла,
Повисла звонко тишина…
Но – чу! – Вот тонкая струна
Родила звук созданья мира –
Пока чуть слышный, осторожный,
Он ниоткуда вырастал…
Как будто в дали невозможной
Хрустальный тронули кристалл…
Собою все вокруг объемлет,
Ему природа молча внемлет,
С небес звучит со всех сторон:
Там шепот, наводящий сон, 
Там слышны песни нежной девы
И струн чудесные напевы.

А что река Юконом звалась,
Не знала ни одна душа,
И называли, эка жалость,
Забавным именем Паша.

А как на лыжах иль в упряжке
Проехать малость по реке,
(Тут мили три, но, правда, тяжки)
Увидишь Доусон вдалеке.
Его, аборигенам вторя,
Прозвали Горкою на горе.

Итак, снега…… Ага… без края
Окрест носилась зайцев стая,
Куницы, выдры и хорьки
И всяки прочаи зверьки.
Ну, в общем, живности не счесть –
Какая хочешь – та и есть…
А у ворот толпятся волки
И все, как есть, три фута в холке.
И эти типы – вот порода! –
Все время не дают прохода.
Ножом ли делать мулинэ
Иль с ними побрататься мнэ?
Когда луны печальный зрак
Всходил над ледяной равниной,
В деревню шли цепочкой длинной
И перегрызли всех собак.

А где же наш mon cher Виктор?
А он летит во весь опор,
Сжимая черен «Корефана» (большой ножик, № 18)
Как есть, в чем был,
Как встал с дивана,
За ним пузырится башлык,
Что грозный оттеняет лик.
Летит в клубах алмазной пыли,
Кричит он ветру: «Эй-й-еха-и-ли-и-и!»
Должно быть, предков древний зов.
(А может, просто нету слов.)
Он песню Соливейг поет,
На танцы всех волков зовет,
Стремит к заснеженной косе,
Чтобы надрать там хвост лисе,
На нем лишь кроличая парка,
Без капюшона (чтоб не жарко),
Перепоясан он ремнем,
И чаки воткнуты за нем.

Фигура нашего героя
В лучах заката, скромно стоя,
Обрыва попирает снег.
Нет, право, милый человек!
На берегу большой реки
Вальяжно бдит из-под руки.

***
Редкоземельные, родные,
Все ненаглядные мои,
Как будто сани расписные,
Промчалися златые дни.
Воспоминанья так нежны,
Что вы вертеться там должны.
Ну, это в шутку, а серьезно –
Все очень мило, очень просто:
Я в санатории пока,
Вы не корите старика.
Не будет понято превратно,
Мои вы дамы, господа,
Писать стишки, чтоб было складно
Немного надобно труда.
 
Когда вас одолеет скука,
Придя с работы, в час досуга,
Возьмете мой конвертик – он
Поможет вам навеять сон.
Благожелательно зевая,
Лениво в шахматы играя,
Под телефонный разговор,
Глазами пробежите вздор,
Протрете тряпочкой лорнет
И наведете на предмет
Моих полуночных стараний
И поэтических исканий.

***
Так и живет, вы не жалейте,
Пока не с вами – что с того?
А будет повод – так налейте
И не печальтесь за него…
Опять же, тут он не навечно,
Еще заявится, конечно,
У Вас работой порадеть,
А то и тихо посидеть,
Пока желудок, как брегет (карманные часы со звоном),
Не призовет нас на обед.

На том послание иссякло,
И тело автора обмякло.
А подпись выглядела так:
Вр.ИО – Жан-Клод … э-э-э… …де Бержерак.