Но жить без боли слишком странно

Арликино, Арликино – призрак в окне,
Ты тенью скользишь по стене.
Твои пальцы – иней на стекле,
Но слезам не смыть тоски во мгле.

Ты шепчешь имя, но звук пустой
Тает, как дым надо мной.
Я тянусь к тебе сквозь тонкий лёд,
Но ты – лишь эхо, что ветер унёс.

Арликино, Арликино – боль без тела,
Песня, что ночь не допела.
Ты трогаешь губы, но нет тепла,
Лишь память, что сердце сковала.

Я знаю – ты лишь отблеск дней,
Метель под забытым крыльцом.
Но почему ж тогда больней
С тобой, чем с живым лицом?

Арликино… Руки в пустоту.
Луна освещает пустоту.
Ты – нить, что порвалась в цвету,
Но я всё ищу ту высоту,
Где мы были больше, чем грусть,
Больше, чем зимняя стужа.
Где ты смеялась. Где я могла
Верить, что холод – тоже душа.

Арликино, Арликино – ветра струна,
Ты снова зовёшь меня со дна.
Я ловлю твой хрупкий след,
Но в ладонях – лунный свет.

Ты – голос, вмёрзший в лёд реки,
Танцующий блик на потолке.
Я знаю: прикосновенья нет,
Но почему ж так жжёт ответ?

Арликино… Ночь, как шаль,
Клочьями рвётся у виска.
Ты – боль, что стала благодать,
Когда б не эта пустота.

Я шепчу в твою спину:
"Согрей…"
Но эхо смеётся: "Не смей.
Разве мёртвые греют?
Мы – только имя на небе.

А утро придёт – и с ним дым,
Растворит тебя, как сон.
Но я-то знаю: подо льдом
Ты ждёшь. И я утону в нём.

Арликино – это ты,
Моя последняя зима.
Где даже плакать нет тепла,
Арликино, Арликино – ветра струна,
Ты снова зовёшь меня со дна.
Я ловлю твой хрупкий след,
Но в ладонях – лунный свет.

Ты – голос, вмёрзший в лёд реки,
Танцующий блик на потолке.
Я знаю: прикосновенья нет,
Но почему ж так жжёт ответ?

Арликино… Ночь, как шаль,
Клочьями рвётся у виска.
Ты – боль, что стала благодать,
Когда б не эта пустота.

Я шепчу в твою спину:
"Согрей…"
Но эхо смеётся: "Не смей.
Разве мёртвые греют?
Мы – только имя на небе.

А утро придёт – и с ним дым,
Растворит тебя, как сон.
Но я-то знаю: подо льдом
Ты ждёшь. И я утону.

P.S. Арликино – это ты,
Моя последняя зима.
Где даже плакать нет тепла,
Но жить без боли – слишком странно..