Вдохновившись статьёй об Евангелии от Иуды

Ты говоришь: "Христос и чудо",
Лелея гнусное нытьё...
Но посмотри, твердит Иуда
В апокрифическом своё,
Он не предатель, мол, - святоша;
Просил об этом всём Христос...
Ах, тело наше - это ноша,
А все Заветы - это чёс.
О чём, скажи, Ковчег Завета?
Писал скрижали Моисей?
На этом вертится планета,
Нас не спасая от страстей.
Мы все давно не верим в Бога
И не читаем Книгу Книг,
И не туда ведёт дорога;
И мы в аду сгорим все вмиг.
Ведём по-свински вновь себя мы,
Судьбу за мерзости кляня...
Ах, миром нашим правят хамы!
Ах, дайте Божьего огня!
Мы душу всю, как прежде, душим,
Совсем не молимся уже
И храмы (ужас просто!) рушим,
Потом бухая в гараже.
Рунет (и это всё - не чудо)
Уж переврёт (а может, нет),
Что не предал Христа Иуда,
В Его душе рождая свет;
Один Иуда понял мысли
И совершил один дела,
А остальные все провисли
Под тяжким грузом только зла.
В мирском апостолы погрязли,
В невыносимости зашлись
И во грехах уж так увязли,
Что чуть безумством не зажглись.
Скажи мне, кто всерьёз осёкся?
В какой зависли все поре?
Кто трижды от Христа отрёкся?
И все мы вспомним о Петре.
Фома (дурак, поди!) не верил,
Что вдруг воскреснет завтра Бог,
И разум свой удостоверил
Меж богохульничьих дорог.
А что Иуда? Деньги мира
На что потратил впопыхах?
Какие были там кумиры?
Кто поселил в уме-то страх?
Пришёл к апостолам он утром,
Смутив того же вновь Петра,
Чтоб не сияла перламутром
Голгофа - мрачная гора;
Об этом пишет нам Андреев
(Скажи, безумец или свят?),
И снова множество плебеев
Лишь о Христе читать хотят.
В чести религия (о, мода!).
Забыт давно СССР,
Где в церкви - только несвобода,
Атеистический пример.
Да, люди верят, только черти
Ещё не дремлют, милый друг,
И от рождения до смерти
Нам обещают много вьюг;
Придёт и Воланд; Мастер снова
За Маргаритой мчит в дурдом,
И мы читать опять готовы
Большой булгаковский Содом.
Что-что? Поди, "Дьяволиада"
Настольной книгой станет там,
Где людям тошно всем от смрада
И неприятен мир очам.
А что же Библия? Забыта?
Господь распят? Продай мечту?
Душа наводит нарочито
Опять неверие в быту.