Книга - Лабиринт смысла жизни. Глава 1. Пыль

Камень. Опять камень. И запах. Запах старой пыли, сырости и… чего-то еще. Себя, наверное. Застоявшегося. Как вода в луже, которой некуда стечь.

Я провел рукой по стене. Шершаво, холодно, оставляет на пальцах серую слизь. Неприятно. Но хоть что-то реальное. А то голова – вот настоящий лабиринт. Мысли носятся, как крысы, туда-сюда, стучат по черепу, грызут изнутри. И все кричат одно: «Зачем?»

«Зачем я здесь?» – стартовый вопрос. Тупиковый, как и все остальные. Потому что «здесь» – это не точка на карте. «Здесь» – это состояние. Ощущение, что свернул не туда лет… эдак… десять назад? Или всегда шел не туда? А может, «туда» вообще не существует? Вот это и бесит больше всего. Что даже если найду выход – а найду ли? – то куда он выведет? К другой стене? В пропасть? Или просто в другую галерею этого же проклятого лабиринта?

Я прислонился лбом к прохладному камню. Закрыл глаза. Темнота за веками ничем не отличалась от темноты вокруг. Разве что без этого давящего чувства пространства. Хотя… давит не пространство. Давит *знание*. Знание, что я потерян. По-настоящему, окончательно. Не «ой, я свернул не там», а «я не помню, кто я, откуда пришел, и главное – зачем вообще сюда полез».

Жарко. Хотя должно быть холодно. Но внутри – печь. От стыда? От страха? От бешенства на самого себя, на этот каменный мешок, на всю эту идиотскую ситуацию? Да. Все вместе. Пот проступил на спине, липкий. Я сглотнул. Горло пересохло. Воды нет. Когда я пил в последний раз? Не помню. Время здесь… оно течет по-другому. То тянется, как жвачка, то пролетает мгновенно. Час? День? Неделя? Все смешалось в серую, пыльную кашу.

«Смысл, – прошептал я хрипло, и эхо подхватило: *сммысл… сммысл… сммысл…* – Иронично, черт возьми. Спроси – и стены тебе отвечают. Только ответа нет». Голос звучал чужим. Сиплым. Испуганным. Как будто это говорил не я, а кто-то маленький и жалкий, запертый у меня внутри. Может, он и есть настоящий? Тот, кто так отчаянно ищет ответ на дурацкий вопрос, пока я, его оболочка, бреду по этим коридорам?

Я оттолкнулся от стены. Надо идти. Стоять – значит сойти с ума. Или… уже сошел? Может, этот лабиринт – моя голова? И стены – это мои же барьеры, страхи, тараканы? Мысль не новая. Крутится, как заезженная пластинка. Но от этого не легче. Даже если это все лишь в моей башке – *ощущение*-то самое настоящее. Усталость, голод, жажда, этот вечный камень перед глазами, безысходность, въевшаяся в кости.

Я пошел наугад. Правая развилка. Левая? Какая разница? Все одинаково. Серо. Уныло. Безнадежно. Шаги гулко отдавались в каменном чреве. *Тук-тук-тук.* Как будто кто-то стучит изнутри. Тот самый маленький, жалкий «я». Стучит и спрашивает: «Ну и? Нашел смысл?»

«Заткнись, – пробормотал я. – Ищу».

Но что я ищу? Выход? Или… себя? Того, кем был до того, как забрел сюда? А кем я был? Обрывки. Тень отца, строгий взгляд. Школьный двор. Первая любовь – смех, солнце, потом слезы. Работа… какая-то серая, как эти стены. Все как сквозь туман. Как будто не со мной было. С кем-то другим. А я… я – вот он. Пыль под ногами. Эхо в коридорах. Вопрос без ответа.

Вдруг впереди – просвет. Не свет, нет. Просто чуть менее темно. Или мне кажется? Сердце екнуло. Глупая надежда. Щенячий восторг: «А вдруг?» Я ускорил шаг, почти побежал, спотыкаясь о неровности пола. Просвет становился шире. Форма… странная. Не продолжение коридора. Пространство.

Я вывалился в него. Небольшая круглая площадка. Пять выходов. Пять новых черных пастей. И в центре…

В центре стоял он.

Невысокий, чуть ссутулившийся, в такой же потрепанной, немыслимой давности одежде. Тени падали так, что лица не разобрать, но осанка… Осанка была моей. Точь-в-точь. Как в те дни, когда старался стать невидимкой в школьном коридоре, прижимаясь к стене, лишь бы те самые глотки с наглыми ухмылками прошли мимо.

– Ну, что? – голос сорвался с его губ. Мой голос, но… карикатурный. Слащаво-едкий, как насмешка тех самых пацанов из 9 «Б». – Нашел? Свой великий Смысл? – Он сделал шаг вперед. Движение было неестественным, как у марионетки, но узнаваемым – моя походка, когда я пытаюсь казаться уверенным, а внутри – дрожь.

Меня бросило в жар, потом в ледяной пот. Сердце колотилось так, что вот-вот выскочит. Это *я*. Но не я. Это… все самое гадкое, что я о себе думал. Материализованное.

– Отойди, – прошипел я. Голос снова подвел – тонкий, испуганный.

Двойник засмеялся. Звук был как скрип ржавых качелей на заброшенной площадке. Там, где меня в последний раз… Нет. Не сейчас.

– Куда отойти? – он развел руками, указывая на пять проходов. – Здесь везде *я*. Вернее, *ты*. Или мы? Запутался уже? – Он подошел ближе. В полумраке я наконец разглядел лицо. Мое. Но искаженное вечной гримасой презрения – к себе, к миру. Глаза – глубокие впадины страха. – Ты же знаешь правду. Лабиринт? Это не стены. Это – *ты*. Твой череп. Твои петли. – Он ткнул грязным пальцем мне в грудь. Ощущение было леденящим, как прикосновение мертвеца. – И выхода нет. Потому что *куда* выйти? Наружу? К кому? К тем, кто тебя терпеть не мог? К тем, кому ты был… – он затянулся, наслаждаясь моментом, – …*лишним*? Ненужным довеском?

Каждое слово било точно в цель. Школьная столовая. Шепот за спиной: "Опять один как перст. Фрик". Парта в углу класса. Пустота вокруг на перемене. Голос сестры, уже из другого города, устало: "Мне сейчас некогда, потом поговорим". Потом – не перезвонила. "Лишний". Да. Знакомое слово. Оно горело на щеках.

– Заткнись, – выдавил я, сжимая кулаки. Но силы куда-то ушли. Осталась только дрожь в коленях.

– Заткнусь, – Двойник покорно кивнул, но ухмылка не сходила с его губ. – Но от меня не уйдешь. Я везде. В каждом повороте. В каждой этой… петле. – Он с ненавистью плюнул на каменный пол. – Знаешь, что самое смешное? Ты *сам* выбираешь петлю. Каждый раз. Вместо того, чтобы посмотреть в глаза *им*… – он махнул рукой в сторону одного из проходов, где на мгновение мелькнули смутные тени, знакомые силуэты, застывшие в позах сплетников, – …ты сворачиваешь сюда. В знакомое болото. Где тебя жду только я. И камень. И вопрос, на который нет ответа. Удобно, да? Можно страдать "глубоко". Не рискуя. Не пробуя. Просто… гнить.

Он был прав. Омерзительно прав. Каждый раз, когда в реальности возникала угроза отвержения, непонимания, я… отступал. Внутрь. В свои мысли. В свой "лабиринт". И петля замыкалась. Одиночество -> Страх быть отвергнутым -> Отступление -> Глубже в одиночество -> Больше страха. Бесконечно.

– Что ты предлагаешь? – хрипло спросил я, ненавидя себя за этот вопрос.

Двойник рассмеялся громко, и эхо завопило со стен:
– *Предлагаю?* Ни-че-го! Я здесь не для предложений. Я – твоя правда. Твой приговор. Я напоминаю: ты никто. Ты здесь навсегда. Смирись. Страдай тихо. Или… – его глаза блеснули злым огоньком, – …попробуй пойти *к ним*. – Он указал на проход, где снова зашевелились тени. – Послушай, что они скажут. Наверняка что-то новенькое. Или хорошо забытое старое.

Тени стали четче. Я узнал Славика, "короля" нашего класса, с его вечной ухмылкой. Рядом – Машка, которая громко смеялась, когда он облил мою куртку компотом. И другие. Фантомы прошлого. Они не смотрели на меня, но их шепот, злой, змеиный, уже заползал в уши: "...да посмотрите на него... вечно один... наверное, больной... сестру свою довел, вот она и сбежала... нытик... лишний человек..."

**Психологическая ловушка активирована.** Волна паники, горячая и липкая, накатила на меня. Голос сестры в голове: "Отстань, мне некогда!" Боль в груди, реальная, как нож. И стыд. Стыд за то, что я такой. За то, что не смог быть другим. За то, что они правы?

Двойник наблюдал, наслаждаясь моей агонией. Его лицо расплылось в торжествующей улыбке. "Выбор" был иллюзией: остаться с Двойником в петле ненависти к себе или пойти к фантомам – на новую порцию уничтожающего "правдолюбия".

**Но что-то внутри дрогнуло.** Не та жалкая частичка, а что-то глубже. Упрямое. Злое. На Двойника. На них. На этот проклятый лабиринт. На бесконечное чувство вины и ненужности.

– Нет, – прошептал я. Голос был тихий, но в нем не было просьбы. Было… сопротивление. – Не туда. – Я оторвал взгляд от фантомов-сплетников и посмотрел на Двойника. Прямо в его бездонные, полные моей же боли глаза. – И не с тобой. Ты – ложь. Горькая, но ложь. Я не… не хочу больше слушать.

Я резко развернулся и шагнул в **случайный проход.** Не тот, где фантомы. Не тот, где Двойник стоял ближе всего. Просто – в ближайшую черную пасть.

Сзади раздался вопль Двойника – нечеловеческий, полный ярости и… страха? – *Ты вернешься! ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ КО МНЕ! ПЕТЛЯ! ВЕЗДЕ ПЕТЛЯ!*

Я побежал, не оглядываясь. Сердце колотилось, ноги подкашивались. Но я бежал. От них. От него. От части себя. Камни сливались в серую полосу. Воздух свистел в ушах, заглушая эхо крика.

И вдруг... запах. Не пыль и сырость. А что-то другое. Слабое, едва уловимое... **Ваниль и старые книги.** Запах... комнаты сестры. В старой квартире. До того, как она уехала. До того, как все развалилось.

Я замедлил шаг. Сердце сжалось уже от другого чувства – острой, сладкой и бесконечно горькой тоски. Стены коридора... они стали другими. Не гладкий камень. Старые обои. С трещинками. С едва видимым цветочным узором. Я протянул руку... и коснулся не холодного камня, а шершавой бумаги обоев. Знакомой до боли.

**Голос Двойника эхом прокатился где-то далеко позади, но уже приглушенно:** *Петля... Всего лишь новая петля... Слабость... Ты идешь в другую ловушку...*

Но я стоял, прижав ладонь к обоям, и дышал этим призрачным запахом ванили и детства. Слезы подступили к горлу. Это была ловушка? Да. Память. Ностральгия. Боль потери. Но это была *другая* боль. Не гнилая, как у Двойника, не ядовитая, как от фантомов-сплетников. Это была... **человеческая** боль. По чему-то настоящему. По тому, что *имело смысл* когда-то.

И в этой боли, странным образом, было больше жизни, чем во всей предыдущей бесчувственной отчаянности. Я сделал шаг вперед, навстречу призраку тепла. Зная, что это тоже часть лабиринта. Зная, что это может быть петля. Но это был **его** выбор. Не Двойника. Не фантомов. Его.

Коридор сужался, превращаясь в дверной проем. Приоткрытая дверь. За ней – мягкий, теплый свет. И тень, двигающаяся внутри... Знакомая тень.

Конец 1 главы.

(Продолжение следует)