Родник

Как гриф чунгура, длинны и певучи
Хребты веков... То радостен, то хмур,
Я шел через леса, поля и кручи
К твоей воде, звенящей, как чунгур.

Нет у меня кувшина, хоть немало
Провел в дороге я ночей и дней.
Я на колени опушусь устало
И жажду утолю водой твоей.

Кто я такой – младенец несмышленый,
Который материнской ждет груди,
Иль пред тобою юноша влюбленный,
Чье первое признанье впереди?

Певец ли я? Но песни нет со мною,
Какой бы я в душе гордиться мог,
А без нее карающей волною,
Меня ты опрокинешь, как челнок.

Отцы мои и деды... Не они ли
С тобою рядом жили с давних пор,
И землю украшали, и стелили
Перед гостями бурки, как ковер?

Льет время слезы, и никто на свете
Пока не знает, что в них – яд иль мед?
Но кручу размывают слезы эти,
К тебе сползают горы в свой черед.

А годы, мчась томительной дорогой
Стремительнее взмыленных коней,
К тебе сворачивают, чтоб немного
Взбодрить себя прохладою твоей.

И бродишь ты бузою молодою,
Как будто звоном оглашая дол,
Ты хочешь опьянить хмельной водою
Тех, кто к тебе на званый пир пришел.

Склонились ивы, гладя молчаливо
Твои морщины росною листвой,
И месяц лодкой, срубленной из ивы,
Плывет, и звезд не счесть над головой.

И стрелы острые вонзая в гору,
Раскачивая неба черный зонт,
Слепит тебя гроза в ночную пору
И, ослепив, спешит за горизонт.

Цветы со скал к тебе слетают сами,
Как будто прячась от недобрых глаз,
И ты, украсив грудь свою цветами,
Колышешь их, приветливо светясь.

Орел без отдыха летать не может,
И солнцу для покоя ночь нужна,
И ветер не всегда листву тревожит,
Но нет тебе ни отдыха, ни сна.

Как будто мать, оплакивая сына,
Рвет волосы осенняя ветла.
Для слез твоих была своя причина –
Печаль о тех, чья участь тяжела.

Река от зноя превратилась в лужу,
Твоя вода и в знойный день звонка.
Морозы затрещат – она и в стужу
Тепла, как будто песня Казака.

Морские волны круты и суровы,
Но ласково зарю колеблешь ты.
Поток сжимает скалы, как оковы,
А ты пробил гранитные пласты.

Давно растворена в морском просторе
Земная соль, но нет в тебе ее.
Не так уж трудно дно найти у моря,
Но не ступал никто на дно твое.

Курлычат журавли, сбиваясь в стаю,
С землей родимой до весны простясь.
Твоя вода верна родному краю,
Чиста она, как журавлиный глаз.

Ты не уйдешь от своего истока, –
Как ждал ты нас, так наших жди сынов.
Здесь, где вода, как небо синеока,
Слышнее времени тревожный зов.

По сердцу моему, как по дубраве,
Седая осень медленно прошлась,
И потому в твоих напевах вправе
И грусть, и боль услышать я сейчас.

В рассветном мареве, огне и шуме
Вскипаешь ты, чтоб пенясь на ветру,
Хмельным напитком песен и раздумий
Со всеми поделиться поутру.

Струишься ты, играя в дымке зыбкой,
Как разведенное зарей вино,
Одаривая каждого улыбкой
И песней, полюбившейся давно.

Коль ты буза, я – рог с бузой, и в тосте,
Произнесенном мной, тебе звучать.
И пусть до дна осушат чашу гости
И пусть наполнят до краев опять.

Твое вино густело в неподвластных
Нам кладовых – и мы за ним пришли,
И стол накрыт, и я на светлый праздник
Зову сюда народы всей земли.