Венера Милосская

Песочный путь босых следов.
Вина культурное брожение.
Улиток бронзовых скольжение,
среди гороховых рядов.
Столы для трапезы накрыты.
Горячий сыр спанокопиты,
застывший в лужицах медов.
Бутыли в масляных подтёках.
Горчат орехи в артишоках.
И лунно-белый туф домов
укрылся в полдень в тень садов.
Блаженство льнёт к цветкам оливы.
И этот нежный дух кистей -
как запах маленьких детей,
когда головки их потливы.
И воротясь из ста смертей,
сто жизней б жить в тени оливы.

В полях роса овсы поила,
и в их коленках без костей,
в узлах соломенных локтей,
так непреклонно зреет сила.

Милос, изогнутый подковой.
Белёсый риф известняка.
Бузуки тоненькой щипковой
пищит мотив издалека.
Прошли античные века...

Пещер обрушенные своды.
И солонее всех морей,
всех бирюзовей плещут воды,
где в море бросился Эгей.
Прошли  латины и османы,
стерев религии и страны,
чьи храмы хуже стерегли.
Где кварцы, руды и метаны
в толк геологии легли,
потели древние вулканы,
триоры острые гребли.

Сошли века в свои глубины.
В простой возделанной земле
нашлись античные руины,
томясь в мастиковой смоле,
таясь под вязким слоем глины.
Богов за мраморные спины
к ремням крепили на осле.
На свет явлённая культура,
сквозь неприглядные слои -
нагие прелести свои
никак не скрывшая скульптура.
Ибо поломана структура.
Где, Дева, рученьки твои,
что обвивали всех жадней
любимый торс как пара змей?
Иль ветвь лавровая дрожала
в руках для милости благой?
Или в одной ты щит держала,
эфес меча зажав в другой?
Твой замурованный покой
безрукой статуи, какой?
Когда века во тьме лежала,
не оттолкнув её рукой?

О, Теос, где твоё величье?
Храм Вознесения встаёт,
а Деву в мраморном обличье
французу турок продаёт.
Корабль пиратского отличья
вдогонку хищную идёт...
Музей уверится в наличии,
и время эллинов замрёт.

Да, вздрогнет пульс бомбардировок.
Искусства скроет каземат.
И грузчик тамошний неловок,
грузя смущённый экспонат.
Ухмылки пошлые солдат,
и рёв Коммун и забастовок.

Прошли осады и бои.
Так где же рученьки твои?


Судьбы ли сыщется тернистей?
Течёт бесчисленный турист.
и Лувр в модерне золотист.
Но высь над Грецией лучистей.
Там ели тянутся ветвистей.
Пологий пляж к закату чист.
Хлеба и вина евхаристий,
и лавра вечно-пряный лист.

Спасибо, греки. Есть за что.
Эфхаристо! Эфхаристо!