Снежана и Мурат... Роман

­Снежана и Мурат. Пепел над снегом Часть I. .

­Глава 1. Сны о крови и снегах
На снег ложилась синяя мгла, и вечер растекался над горами, как тихая песня. Мурат проснулся раньше рассвета — не от холода, а от снов. В этих снах шагали тени, пахло железом, а снег обагрялся алым, как гранатовый сок. Он знал: это не просто сны. Это знамения.
Ему снилась девушка — с лицом белее первого снега, с глазами, в которых отразились и небо, и тревога. Он знал её имя, хотя ни разу не произносил его вслух. Снежана.
Он вышел за пределы аула, туда, где горная тропа уходит в тишину, уводит в глубину соснового леса. Шаги его были лёгкими, но сердце — тяжёлым. Он знал: судьба уже выбрала путь. Осталось только идти.
На крутом склоне, среди инея и камней, его ждал старый охотник. Он молча подал юноше кинжал — тот самый, что носили в роду его деда, выточенный из чести и горя.
Мурат взял оружие. Сжал. Понял: всё начинается.

Глава 2. Снежана — дочь старейшины
Снежана сидела на веранде отцовского дома, босыми ногами касаясь холодного каменного пола. Лунный свет, проникая сквозь резную решётку, рисовал на её лице узоры, будто предсказания судьбы. В эту ночь она не могла уснуть — тревога роилась в груди, как пчёлы перед грозой.
Отец, мудрый и суровый, был уважаем во всём ауле. Но для неё он оставался каменной стеной, через которую не пробиться. Его слово было законом, а её сердце — пленником.
С детства Снежана знала, что её будущее решат без неё. Но теперь, когда ей исполнилось восемнадцать, она чувствовала, что мечты уже не хотят оставаться мечтами. Особенно после той встречи.
Мурат. Имя, как эхо в горах. Один взгляд, и всё внутри перевернулось — как будто вечный лёд на вершинах дал трещину и освободил реку. Она не должна была даже знать его. Но уже знала слишком много.
Снежана подошла к окну. Ночь была тиха. Только где-то вдалеке раздавался лай собак и скрип ворот — как напоминание, что за стенами этого дома начинается другая жизнь. Тот мир, где всё возможно. Даже невозможное.
И в этой тишине она прошептала:
— Если ты слышишь... приходи.

Глава 3. Мурат — сын охотника
Мурат рос в тени гор, под звуки ветра и рассказов стариков. Его отец, Аслан, был охотником, чьё имя произносили с уважением, как заклинание. Он учил сына не только стрелять метко, но и слышать тишину. «В горах, — говорил он, — молчание громче выстрела».
С самого детства Мурат чувствовал себя частью природы — бесстрашным, но не жестоким. Он понимал: каждая жизнь, даже оленья, требует уважения. Потому и кинжал, полученный от отца, он носил не как оружие, а как обет.
Когда Мурат впервые увидел Снежану у родника — всё изменилось. Вода в ручье вдруг потекла медленнее, мир затих. Она стояла среди деревьев, словно сновидение — в белом платке, с серьгами, звеневшими, как колокольчики в утреннем воздухе.
Он не подошёл. Только смотрел. И этого оказалось достаточно, чтобы ночь после стала иной.
Теперь он снова шёл той же тропой, мечтая, что увидит её вновь. Его сердце билось быстрее, чем ветер в ущелье.
Судьба, казалось, дразнила их обоих — приближая и отдаляя, как охотник, ведущий дичь по кругу. Но Мурат знал: в этой охоте не будет победителя, если он не осмелится сделать шаг навстречу.

Глава 4. Встреча у родника
Родник бил из-под скалы, словно пульс самой земли. Вокруг него росли старые деревья, их кроны образовывали свод, под которым свет струился мягко, как в старинной мечети. Это было место тишины, где никто не говорил громко — даже птицы.
Снежана пришла туда рано, не сказав никому. Она шла по влажной тропе, вдыхая запах хвои и мокрых камней. На плечах — лёгкий платок, на сердце — тревога. Она надеялась и боялась — одновременно.
Мурат уже был там. Он ждал, присев на камень, будто случайный прохожий, но всё в нём выдавало ожидание. Когда он увидел её, взгляд стал серьёзным — как у воина перед боем, но и трепетным — как у мальчика перед мечтой.
— Ты… — начал он, но голос срывался. — Ты пришла.
— Я хотела воды… — тихо ответила Снежана, но оба знали — это была не правда, а предлог.
Некоторое время они стояли в молчании. Вода журчала между ними, как посредник. Потом Мурат опустился на колено, черпнул ладонью и подал ей:
— Пей. Чистая.
Она выпила, глядя в его глаза. Этот момент был простым, но между ними происходило нечто большее — будто клятва, заключённая без слов.
— Нас не поймут, — сказала она, не отводя взгляда.
— Я не жду понимания. Я жду тебя.
Он не прикоснулся к ней. Но этого не нужно было. Их молчание было ближе любого прикосновения.
И когда они разошлись, каждый нёс с собой не только своё сердце, но и чужое.

Глава 5. Тайные встречи и первая клятва
Ночи стали их союзниками. Лишь в темноте Снежана и Мурат могли быть собой — без страха, без лишних глаз, без проклятий, что живут в словах старейшин. Они встречались в чаще, где сосны хранили тайны, а луна, казалось, охраняла их тишину.
Мурат приносил сушёные ягоды, кедровые орешки, рассказывал ей о местах, где родники текут подо льдом даже в жару.


Снежана делилась снами. И каждый её сон был как предчувствие — тревожное и прекрасное.
— Ты же знаешь, — сказала она однажды, — что они этого не позволят. Никогда.
Мурат молчал. А потом взял нож и, не раздумывая, провёл лезвием по ладони. Кровь выступила быстро, как ответ. Он протянул ей руку.
— Тогда пусть они знают: я уже дал клятву. Перед горами, перед духами предков. И перед тобой.
Снежана дрожала, но тоже протянула руку. Их пальцы сцепились. Тепло крови смешалось.
— И я дала, — сказала она. — Даже если всё против нас — я с тобой.
Молчаливая клятва, навеки заключённая в лесу, где и птицы замирали, чтобы не нарушить её.

Глава 6. Вражда между родами
Над горами поднимался дым. Не от костров, не от трав, а от гнева, копившегося десятилетиями. Старейшины двух родов — Султановы и Гиреи — вновь заседали на камнях у священного дуба. Их слова были холодны, как камень, и остры, как стрелы.
Мурат стоял в стороне, но слышал всё. Вражда, о которой когда-то рассказывал дед, теперь становилась его участью. Причина забылась, но ненависть жила своей жизнью, как зверь, у которого отняли покой.
А в это же время в доме старейшины Снежана сидела в углу, не шевелясь. Мать прошептала:
— Ты не смотри ему в глаза. Он Гирей. А мы — Султановы. Это забывать нельзя.
Но Снежана уже забыла. Или выбрала не помнить. Для неё Мурат был не Гиреем, а тем, кто смотрел, как никто другой. Слушал, как никто другой. Ждал.
Слухи разнеслись быстро. Кто-то видел их вместе. Кто-то рассказал. И этого было достаточно.
— Он осквернил нашу честь! — гремел отец Снежаны. — Он подкрался, как вор, и увёл её сердце!
Мурату оставалось либо исчезнуть, либо встать. Он выбрал второе.
Перед собранием, он вышел вперёд.
— Я не воровал. Я люблю. И не прошу разрешения. Я прошу остановить кровь — до того, как она прольётся.
Но ему не ответили. Лишь камни под ногами стали холоднее.

Глава 7. Предчувствие беды
Горы затаили дыхание. Даже ветер, казалось, не касался склонов — будто сам воздух ждал. Снежана просыпалась среди ночи, чувствуя, как сердце стучит не в груди, а где-то рядом, отдельно, тревожно и громко.
Мурат ходил по аулу, как тень. Его приветствовали те, кто знал отца, но уже смотрели иначе — не с уважением, а с опаской. Он слышал, как шепчутся старухи, как подростки за спиной цокают языками.
— Он бросает вызов обычаям, — говорили они. — За такую любовь платят кровью.
Каждая встреча с Снежаной становилась тяжелее. Не потому, что чувства угасали — наоборот, они крепли. Но теперь над ними нависала тишина, как тяжёлое небо перед бурей.
— Мы всё равно убежим, — прошептала она ему однажды, спрятав лицо в его груди. — Уедем туда, где не важно, чьё у тебя имя.
Мурат прижал её крепче.
— Я не бегу, Снежана. Ни от кого. Но если ты скажешь — я уйду хоть завтра.
Но внутри он чувствовал: они не позволят уйти легко. Он слишком знал этот мир. Здесь не прощают тех, кто идёт против века. Здесь затаивают — и потом мстят.
А на следующее утро он увидел дым. И понял: беда уже рядом.

Глава 8. Письмо, которое не дошло
Ночью Мурат написал письмо. Бумага хранила тепло его рук, чернила — дрожь мысли. Он писал Снежане, как будто это был их разговор, который невозможно было произнести вслух.
«Если нас разорвут, знай: я не жалею. Ни о взгляде, ни о прикосновении, ни о клятве. Я приду за тобой, если ты позовёшь. Или буду ждать — всю жизнь, если придёшь ты».
Он не запечатал письмо — держал в ладонях, как дитя. На рассвете доверил его мальчишке с зорким взглядом и быстрыми ногами.
— Отдай ей. Только ей. В руки.
Мальчишка кивнул и исчез среди сосен. А Мурат, впервые за многие дни, позволил себе закрыть глаза.
Но письмо не дошло.
Слуга, вернувшись, опустил взгляд:
— Меня не пустили. Сказали… сказали, если ещё раз подойду к их двору — пропаду.
Письмо остался в его кармане, мокрое от пота и тревоги.
А в ту же ночь Снежана ждала. Сердце её било тревогу — как барабан перед битвой. Она не знала, что Мурат пытался сказать. Не знала, что сказал. Только чувствовала — что-то идёт не так. Всё рассыпается, как пепел в ладони.

Глава 9. Свадьба, которой не будет
Горы снова оделись в снег — белый, тихий, как забвение. Но в ауле кипела жизнь. Готовились к свадьбе. Не той, что снилась Снежане, не той, о которой мечтал Мурат. Старейшины решили: дочь Султанова станет женой сына влиятельного соседа, чтобы утвердить мир. Цена мира — сердце.
Во дворе развешивали ленты, рубили баранов, женщины пели протяжные песни — не весёлые, не грустные, а такие, что даже ветер слушал в молчании. А Снежана сидела перед зеркалом. На ней — платье цвета айвы, платок из золотой ткани. Но в глазах — ни света, ни жизни.
— Ты будешь женой в достойной семье, — сказал отец. — Ты забудешь того, кто хотел разрушить века.
Она не ответила. Потому что знала: никто не слышит.
А в горах, под скалами, Мурат сжимал поводья. Конь бил копытом, чувствовал напряжение. Мурат узнал от мальчика — о свадьбе, о том, что всё решено. Он знал: если сейчас промолчит, потеряет её навсегда.
Но он также знал — если придёт, его могут не выпустить обратно.
Он посмотрел в небо. Было серо. Будто даже оно не знало, чем закончится этот день.
Мурат тронул коня.
Он ехал не на праздник. Он ехал на битву.

Глава 10. Разлука
Конь Муратов поднялся на гребень холма, откуда было видно всё: ярко украшенный двор, толпу людей, песни, звучащие глухо, будто сквозь воду. Он увидел её. Даже издали узнал — Снежана стояла в центре, словно чужая среди праздника. Платье было белым, но глаза — без света.
Он не стал ждать. Ворвался, будто буря. Люди отступали перед ним, как листья перед ветром. Остановился перед ней. Она подняла голову.
— Я пришёл, — сказал он.
Молчание. Взгляды. Шёпоты. И шаг вперёд — её шаг.
— Ты опоздал, — сказала она. Но в голосе не было упрёка. Только боль.
— Нет. Я раньше всех. Просто никто не слышал.
Она дрожала, но стояла. Он хотел протянуть руку — и не посмел.
— Снежана, — прошептал. — Скажи — и мы уйдём. Сейчас.
Она закрыла глаза. Один миг. Один вдох.
— Если я уйду — будет кровь. Если останусь — будет смерть. В любом случае — мы потеряны.
Он отвернулся. Не потому что слаб. Потому что сильнее уже было нельзя.
Разошлись молча. И с того дня каждый жил наполовину.

Часть II. Пепел и сталь,

Глава 11. Мурат уходит в горы
Мурат ушёл до рассвета. Не потому, что боялся, а потому что всё уже было сказано. Мир, в который он верил, рухнул — и с обломков того мира он теперь собирал новое лицо. Без неё. Без слов. Только с тенью её имени.
Он не стал брать с собой никого. Только кинжал, бурку, и старый тетрадный лист — обрывок того письма, что Снежана так и не прочла. Он перечитывал его мысленно, пока шагал по крутой тропе, где снег хрустел под ногами, а в небе разливалось тусклое золото зари.
В горах было тише. Честнее. Даже волки не лгали — они просто жили. И Мурат стал одним из них. Его лицо обветрилось, руки покрылись царапинами, а сердце закрылось медленно, как засыпающее озеро.
Он охотился, спал в пещерах, иногда встречал пастухов, но говорил редко. Когда его спрашивали, откуда он, он лишь кивал в сторону, где лежал его аул. Где осталась Снежана.
По ночам он вставал и смотрел на звёзды. Искал ту, что видела их встречу у родника. Искал знак. Иногда шептал её имя — только шёпотом, будто боялся, что небо не выдержит.
Он стал частью этих скал. Но внутри — всё ещё горело. Непогасший костёр, спрятанный глубоко, но живой. И этот огонь должен был однажды вспыхнуть. Когда придёт время.

Глава 12. Снежана в плену обычаев
Дом отца был тих. Тревожно тих. Внутри шептались женщины, переглядывались слуги, но к Снежане никто не обращался первым. Будто она была невестой, но не человек. Цветком в вазе, чью воду давно не меняли.
После свадьбы, что не стала праздником, её вывезли к семье мужа — в соседний аул, где всё было чужим: и запах хлеба, и голос ветра, и стены, пропитанные равнодушием. Муж её, Арслан, был строг и холоден. Почтительно вежлив, но смотрел на неё, как на дань, как на символ мира, а не как на женщину.
Снежана не плакала. Она разучилась. Её дни проходили в молчании: у окна, в саду, на веранде. А по ночам она шептала в темноту — имя, что не имела права произносить. Мурат.
Иногда ей казалось, что он рядом. Будто стоит за спиной, или его шаги слышны в горах. Она жила надеждой, как больной дышит через тряпицу с запахом полыни: горько, но живёт.
Мать мужа однажды сказала:
— Время лечит. Особенно, когда родятся дети.
Снежана не ответила. Потому что знала: есть раны, которые нельзя лечить. Их носят, как доказательство того, что ты когда-то был живой.

Глава 13. Война и кровь
Ветер перемен вдруг стал ураганом. Первой полетела весть: кто-то сжёг амбар семьи Гиреев. На следующее утро — исчез молодой пастух из рода Султановых. Никто не говорил вслух, но каждый знал: старая вражда проснулась, и теперь она не уснёт, пока не напьётся крови.
Мурат стоял на краю ущелья и смотрел вниз — туда, где тянулся караван. Его плечи были прямы, как у воина, но взгляд — мутен. Он не хотел войны. Но она пришла к нему, как хищник, которому не нужен повод.
Он не кричал. Просто собрал своих. Несколько мужчин — тех, что знали цену молчанию. Они не спрашивали. Они видели, как уходит мир.
Первый выстрел прозвучал ночью. Потом — второй. Потом уже не считали. Аулы закрывались, дома запирались изнутри. Женщины забирали детей в пещеры, старики молились — но небеса молчали.
Снежана слышала вдалеке грохот — и знала: это не гром, это судьба разворачивает себя на глазах. Муж, Арслан, уехал в третий день, сказав лишь:
— Это долг.
Она смотрела в пустоту. Там, где бой — там Мурат. Где кровь — там и любовь, что не умирает, а только становится безмолвной.
А Мурат, среди дыма и криков, всё ещё хранил в сердце её голос. Не как воспоминание — как компас.
Он знал: пока он жив — она не одна.

«Ты ушёл — я осталась,
Но мы оба пропали.
Свет погас — не вернётся.
Сердце плачет… вдали.»

Глава 15. Встреча спустя годы
Пыль лежала на тропе, как покрывало времени. Мурат шёл медленно, плечи шире, лицо суровее, но в глазах всё та же тень воспоминания. Он возвращался в аул не как изгнанник, а как тот, кто больше не боится смотреть прошлому в лицо.
Аул изменился. Новые дома, чужие лица. Но родник был на месте. Деревья стали выше. А тишина — плотнее. Он остановился, опустился на колено и коснулся воды. Вода холодная. Честная.
Он не ждал её — не смел. Но она пришла.
Снежана шла по тропе, как будто шла к себе. На ней — тёмное платье, простое. Волосы собраны. Но в глазах — пламя. Внутри всё было тише, чем когда-либо. Лишь сердце выбивало ритм, забытый, но родной.
Они увидели друг друга. И не сказали ни слова.
Мир вокруг — исчез. Остались только двое. И всё, что не было сказано тогда.
Мурат поднялся. Подошёл.
— Я думал, ты… — начал он.
— Я тоже думала, — ответила она. — Но мы оба были живы.
Он не прикоснулся. Она не отвернулась.
— Я вспоминала тебя каждый день, — сказала Снежана.
Он кивнул. И в этом кивке было всё: горечь, прощение, тепло.
Они стояли у родника — там, где всё начиналось. И, может, теперь начиналось снова.

Глава 16. Исповедь под луной
Они сидели у родника — на тех же камнях, под тем же небом. Вода всё так же журчала, но теперь это было фоном не мечты, а правды. Над ними висела луна, круглая, как печать, поставленная судьбой.
Снежана молчала первой. Мурат ждал. Он не спешил — годы научили его терпению. Когда она заговорила, голос был хриплым, будто забытым.
— Я не жила, Мурат. Я существовала. Как тень при свете костра. Всегда рядом с огнём, но сама — холодная.
Он слушал. И в его молчании было больше участия, чем в чужих речах за всю её жизнь.
— Он был честным. Он не бил, не кричал. Просто не любил. А я… я хранила тебя в себе — как огонь в горсти. Иногда обжигалась. Иногда — согревалась.
Мурат опустил глаза.
— Я уходил, потому что иначе бы не выдержал. Я не хотел смотреть, как тебя отдают другим. А потом — просто не знал, как вернуться.
— А теперь знаешь?
Он кивнул. Медленно. Уверенно.
— Да. Если ты скажешь: “Останься”, — я останусь. Если скажешь: “Иди” — уйду. Только не молчи.
Снежана вздохнула. Луна коснулась её волос, превратив их в серебро.
— Не уходи, — сказала она.
И в этих трёх словах — было всё: прощение, любовь, и жизнь, которую они потеряли, но ещё могли вернуть.

Глава 17. Последняя битва
Ночь снова укрыла землю. Но это была не тишина — это было напряжение перед грохотом. Горы молчали, как свидетели, которым предстоит давать показания.
Мурат стоял у вершины, где тропа сужалась. С ним — трое. Остальные ушли или пали. У него в руке был кинжал деда, на шее — кусочек медальона Снежаны. Он не искал смерти. Но она была рядом, как собака — без злобы, но настойчивая.
С другой стороны поднимались люди Арслана. Они несли знамёна, оружие, проклятия. Между ними был старый долг и новая рана. Никто уже не помнил, зачем началось. Все знали, чем закончится.
Мурат не отступил.
— Кто первым поднимет руку, — сказал он громко, — пусть знает: я не стану защищаться. Но не думайте, что уйду.
Ветер сорвал платок с его плеч. И в этот миг показалась она.
Снежана.
Она пришла одна. Без коня. Без страха. В руках у неё — книга. Тонкая. Самодельная. В неё были вписаны его слова. Её письма. Их клятва.
— Довольно, — сказала она. И голос её был крепче металла.
Солдаты замерли. Арслан выступил вперёд.
— Ты не должна быть здесь.
— Но я здесь, — сказала она. — Потому что я — человек, а не земля, не венец, не товар.
Она подошла к Мурату. Встала рядом. Не за, не перед — рядом.
— Если вы убьёте его, — сказала она, — убейте и меня.
Молчание длилось вечность. А потом кто-то из стариков упал на колени. Потом другой. Один за другим, мужчины опускали оружие. Потому что поняли: проиграли. Не ему. А ей.
И в этой тишине раздался первый настоящий звук: птица закричала над ущельем. Свободно.

Глава 18. Смерть и прощение
После той встречи у родника и остановленной битвы, Снежана и Мурат не уходили сразу. Они остались в горах — наедине с ветром, прошлым и тем, что от них ещё зависело. Но судьба, как волк, только отступила — не исчезла.
Арслан не принял поражение. Он не закричал, не разразился гневом — он просто исчез. Несколько дней о нём не было слышно. И вот, на рассвете, Мурат вышел к роднику — и увидел его.
Они смотрели друг на друга долго. Без злобы. Без страха. Двое мужчин, которых развела любовь, и соединила — боль.
— Я не пришёл мстить, — сказал Арслан. — Я пришёл понять.
Мурат кивнул.
— И?
— Я понял, что ты любишь. А я — хотел только владеть. Не женщиной. Имя. Уважение. Традицию. Я проиграл. Перед ней. Перед собой.
Он подошёл ближе.
— Забери её. Не потому, что можешь. А потому что должен.
Но в тот самый миг кто-то крикнул. Старый враг — тот, что не простил. Выстрел. Один. Резкий, как трещина в небе.
Арслан шагнул вперёд — и принял пулю, предназначенную Мурату.
Он упал в тишине. Без стонов. С выражением облегчения.
— Так… и должно быть, — выдохнул он. — Теперь всё… чисто.
Мурат опустился рядом. Сжал его руку.
— Прости.
И тишина ответила:
— Прощено.

Глава 19. Плач матери
На краю аула, под старой грушей, сидела мать Мурата. Её глаза были сухими — не оттого что не плакала, а потому что слёзы закончились ещё тогда, когда сын ушёл в горы. Но в этот день они вернулись. Тихо, как дождь, который приходит без грома.
Весть о смерти Арслана и прощении разнеслась быстро. Но никто не знал — что в её сердце. Никто не мог понять, каково это — видеть сына, что вернулся живым, но с глазами человека, прошедшего сквозь огонь.
Мурат сел рядом. Слов не было. Только вечер.
— Я думала, что ты не вернёшься, — сказала она наконец. — И привыкла думать так. Проще ждать смерти, чем надеяться на жизнь.
Он положил ей руку на плечо. Осторожно. Как в детстве.
— Ты вернулся другим, — прошептала она. — Но всё равно — мой.
Тогда она впервые за долгое время заплакала. Без крика. Без стонов. Просто слёзы — за всё, что потеряно. За сына, которого не было рядом. За мужа, которого уже нет. За невестку, которую любила бы, если бы судьба была другой.
И Мурат, впервые за многие годы, обнял её крепко.
В этот вечер он не был героем. Не был влюблённым. Был просто сыном.

Глава 20. Эпилог: Снег над могилами
Снег ложился медленно, как покров. Могилы были рядом — без мрамора, без надписей. Только две каменных плиты под соснами, и птичьи следы на свежем насте. Одна — Арслану. Вторая — матери Мурата. Смерти разные, но тишина — общая.
Мурат и Снежана пришли вместе. Без слов. Они не носили траур — только старую ткань на плечах и в глазах отражение прожитых жизней. Положили по ветке на каждую могилу. Не цветы — ветви: живые, гибкие, вечные.
Снежана села на камень.
— Всё прошло, — сказала она. — Но не исчезло. Просто стало частью нас.
Мурат молчал. А потом добавил:
— Мы тоже уйдём. Но пока здесь — мы обязаны помнить.
Они смотрели, как ветер играет со снегом. Было холодно, но не страшно. Страх закончился.
Вдалеке слышались детские голоса. Их дети играли у родника. Смех летел, как птицы над ущельем — лёгкий и звонкий. Новая кровь — без вражды. Без обычаев, что ставят стены между сердцами.
И тогда Снежана сказала:
— Мы выжили. Не как в сказках — не бессмертно. Но правдой.
Мурат улыбнулся. Первый раз — по-настоящему.
И в этой тишине снег падал, как благословение.

Конец.