Боролся

Я боролся с внутренним эхо,
Что кричало на годы “Проснись”.
Я ловил улетевшую птицу,
Возвращал ее в клетку: “Смирись”.

“Проживи эту жизнь с достоинством.
Посиди в небольшой золотой”.
Но дурная все рвется с воинством.
И кричит: “Я совсем не хочу быть такой”.

“Ты умрешь. Ты не знаешь, как больно
Может в грозном небе летать”.
Но кричит, умоляет: “Довольно!
Я боюсь лишь совсем не страдать”.

Говорит: “Я как феникс хочу, сгорая
Умереть и воскреснуть вновь.
Моя жизнь — только лишь запятая.
Даже если пролью я кровь”.

Я пылал. Я чурался птицы.
Кто же прав? Неужели она?
Но способна она возродиться,
Если станет летать дотемна?

“И нестрашно тебе при метели?
Среди гордых орлов и львиц?
Те, кто мог, уж давно улетели.
Ты одна среди шквала ехидств.

Будет дождь лить и все твои перья
Предадут, как коснется вода.
Тебя ждут мириады презренья.
И так будет, возможно, всегда”.

Говорит: “Я увижу ведь небо.
С его статной немой красотой.
Кто сказал, что это — плацебо,
Умирать в небольшой золотой?”