XVI. Я как испанка! Вся горю, как спирт!

    (предыдущий фрагмент из 1-го тома романа «Миледи и все, все, все»
       «XV. Я против бед навроде войн нежданных»
          http://stihi.ru/2025/08/07/2104)

«Отшить бы сластолюбца-фантазёра,
тем более что он зовёт в постель»! –
хвост за собою в виде ухажёра
опять невольно, но вела Эстер,
не будучи тетерей из тетерь.
Сосед Георгий (попросту Жорж-Жора)
глазами рыскал: где найти бы дверь,
куда бы заманить он мог Эстер.
«Мне лишь бы уберечься от позора, –
подумала красавица, – ведь он
не    мною    в ранг повес произведён.

Нисколько Жоржик этот мне не пара.
Ни денег, ни земельного нет пая.
Моей лишь    репутации    урон!
Я, может быть, горда, но не тупая…»
«Не сдашься мне – пойду пить к чёрту ром»! –
Жорж к даме прикипел почти нутром
и, ей почти на пятки наступая,
в бальзаме слух матроны не купая,
«рубил» он лестью, словно топором,
а тут… его хозяин и барон
откуда-то некстати курсом встречным…
Георгий предпочёл свернуть с пути:
«Вассалом с послушаньем безупречным, –
подумал он, – мне проще   прочь   уйти.
Беги, Жорж, и с бароном не шути…»

В проулке стало тесно бы для драки.
Тут рады жизни только вурдалаки,
а запах угнетает даже вшей…
Вдоль уличной убийственной клоаки
зловонный ветер гнал людей взашей…
– Опять ты мне навесил нагло враки,
   вдобавок с ароматами траншей! –
с платочком на лице, как в парандже,
Эстер зажала нос. – Среди фекалий
   тебе любовь внушила на   века   я?
    Не бегай зря за мной. Лови мышей!
Глазами озорно, хитро сверкая,
она с ушей снимала «вермишель».
Наедине с Эстер опять икая,
барон ей важно, как Полишинель,
поведал: – …У любви же нету края!
   Одни мы, коль судить по тишине…

– Отвесь тогда    поклон   нижайший мне.
– Эстер, меж нами есть договорённость?
  Тебе скажу не  как  чужой жене.
  Век   не способна для меня в цене

  твоя упасть незыблемая скромность,
  воркуя нежно  голубем  в окне!
  Любимая, сочту за благосклонность
   твоих, хоть пару в день,  улыбок   мне! –
барон, уняв икоту, даме льготу
дал правом    игнорировать    охоту
на добродетель женскую её.
Но для Эстер он  не   был юниор.

Она глаза скосила мимолётно
и милостиво сделала кивок:
– Не верю, что влюблёно благородно
   печёшься о моём ты   благе,   волк!

Барон, ища приветливого взора,
посетовал: – Напрасно всякий раз
   заглядываю в синие озёра
  твоих холодных отрешённых глаз.

  Как будто колыхаемой   травы   тишь,
  тебе мой нынче голос. И к тому ж,
  взирая сквозь меня, ты Пьера видишь
  не только оттого, что он твой муж.

– А у тебя… взор очень дикий, мутный.
– Эстер, услышь опять язык амурный!
  По-женски адекватно отзовись!
  Сочувствуй! Я, влюблённый и понурый,
  давно на дыбе  ревности  завис.
  Сказать тебе слова любви на бис?
– Одни и те же? Только не запнись.

  Я предпочла б им   грома   бы раскаты!
  Не  зли   меня!  Ходячая  тоска   ты!
   Покруче завивай    усы,   родной! –
ответила Эстер не без досады. –
   Отстань,  неугомонный Сирано!
   Любимого супруга чту я свято.
   Ищи других, пока ты вороной,
   а не седой. Прочь!   Незамужних   сватай!
    И ростом, Сирано, ты мелковатый...
                .                .                .
Веселье собутыльников контраст
составило угрюмости барона.
Из-за любви несчастной он горазд
был дух залить вином не без урона.

– …Дружище Сирано, ты много пьёшь,
   но мало ешь. Дурной даёшь  пример   ты.
   Пустыми блюда делать – не грабёж,
   а повару респект и комплименты.

   Под ор: «Давай и  мяса   навернём!»
   спиною повернулся ты к обжорам?! –
накачивался впрок одним вином
обиженный барон: – А ну вас к жёнам!
   День серый – буду пить вино ведром...
                .                .                .
Том мудрости  по весу, как бетон,
хотя изящны строчки там на диво.
Не всякий вес взяв, грыжу обретём…
Людских уразумений добрых  том
разбавим изреченьем неучтиво:
«Бог рад с утра, что люди не планктон,
но к ночи это… противоречиво».

Чтоб каждый из людей с утра страдал,
Господь, их разделяя по родам,
дал им вино (сближенье, как причина)…
Где Сирано? Пройдёмся по рядам…
Барона, что сперва себя вёл чинно
(соседей не спеша бить по мордам),
застолье гостевое огорчило.
Повторы тоста «За любимых дам!»

напомнили о той, что безответно
ему внушала страсть. А спьяну  вредно
на подвиги идти из-за стола…
От перепоя выглядя не бледно,
при виде Пьера он аж застонал.

Обрёл день вовсе чёрные тона.
Барон позвал: «Жан!   Где   ты, сатана»?!
Слуга подвёл коней. Ему икалось –
он тоже перепил, хотя и малость.
Барон, узнав едва-едва коней,
внушил себе, что паж ещё пьяней,
но гнев адресовал зазря соседу:
«Пьер, ты куда увёл мою карету?!

Ты сердце разорвал мне на куски!
Воспользовался тем, что по-мужски
взять Жана моего смог, как Жаннетту?
Мой паж умело только бьёт горшки!
Слуга, за то, что экипажа нету…
за это не сносить тебе башки»!

Толпа себе позволила смешки:
«Кареты   он хватился. Пьянь тупая!
До   чёртиков   пьян! Те ему – дружки!
Претензии к пажу! Вот влип-то паря!

Слугу барон отчитывает яро,
а сам опился! Был бы поскромней,
не очернил бы сам себе пиара,
взяв под уздцы ОСЁДЛАННЫХ коней!

Придрался к шевалье? Хоть околей,
но вызови, барон, и даже спьяну
(иначе будешь полный дуралей),
ты Пьера непременно на дуэль!

А Пьер – фанат дуэли без обману.
Пьер, ты гляди, как  смертник-то отпрянул»!..
Толпа преподнесла фанату цель,
но далее пошло всё не по плану.

Баронский лик от пота заблестел:
– Кареты нет – хозяин не потерян.
   Да пусть хоть жеребец пропал, хоть мерин…
   Нет! Мужу восхитительной Эстер
   я угрожать дуэлью не намерен!..
             .           .           .
– Прибегнуть, исходя немудрено
  из веры, что поклонники – ублюдки,
  Эстер, ты вправе  к контрмерам, но…
  глаза мои всегда к тебе столь чутки,

  что это не грешно и не срамно.
– Мои же – лишь   условно  незабудки.
– Я рад, как никогда, Эстер-голубке!
– Хотя тебя, барон мой Сирано,
  не видела давно, но всё равно
  нет радости, – Эстер надула губки.

– Я шанс ищу на страстные поступки.
  Мне счастье  ликования  дано!
– Во мне нет ни любви, ни яда, но
   с тобой минута тянется, как сутки…
 
Сердечный   спит   огонь, иль не потух,
но многие признали беспристрастно:
любовь – Души нетленное пространство.
Любовью назван искус и недуг.
Влечение достойно постоянства,
кормясь мечтой, надеждой в яме мук.

Едва Душою овладеет ужас
любви неразделённой, но живой,
Душа, плодя надежды, долго тужась,
отчаянно пойдёт однажды в бой.

Когда, себя пристроив в однолюбы,
влюбился крепко в юности барон,
все шансы разлюбить ушли на дубли
одних и тех же мук, что выбрал он.

Шли годы. Время – пёстрое наследство
(о чём мечталось и что было – дар)…
Мосты любви – не повод для соседства.
Кто землю грыз, кто  палубы  глодал…

Какие б ни искало Время средства
и чем ни начиняло бы года,
какого ни давало бы следа –
внимание барона даме сердца
оказано бывало завсегда.

– Постой, Эстер! Иду не без восторга
  я за тобою вслед, а ты…                – Я прочь.
  Да, в церковь я сегодня ненадолго.
  Тревожно  мне…                – Чем я могу помочь?

  Ты снова посмеёшься, мол, да  чё нам
  с тобою отираться?                – Ну а ты
  для женской красоты нёс  слово?          – Три.
  Скажу, что хорошеешь утончённо.

  Скажу, что ты – мой яркий стройный плен!
  Что несравнима вовсе ты ни с кем!
  Скажу, что  вообще  невероятна!
  Люблю я твой особый аромат, но…

  тебя, Эстер, я счастлив лицезреть,
  твой общий блеск узнавши лишь на треть.
– Ни от кого я, собственно, не прячусь.
  А кто и не заметит – я не плачу.

– Похожа ты на горную козу,
  что, выйдя на открытый перелесок,
  дразнила со скалы, как на весу.
  Башка моя кружилась… не  полез, слёг…

– Познать козу условно вправе всю
  ты, ковыряю пальцами в носу…
– Я был однажды беспардонно дерзок.
  Но будущее – длительный отрезок.

  Я богатею. Замок мой – не скит.
  И страсть я возвеличу многократно…
– Делившие с тобой, не ссорясь, быт
  от участи рабынь ушли бесплатно…

  Я, как испанка. Вся горю, как спирт!
  Меня сманить одну без волокит?!
  Да проще снять  инфанту  деликатно!
– Я знаю, для тебя мой образ сбит

  усильями предвзятости превратно…
  Надеюсь, что Эстер ещё простит…
– И всё продемонстрирует наглядно?
  Что видит тот, кто  страсть  ко мне растит?
– Я вижу, как и весь народ: нарядна
   и крайне  привлекательна  ты. Льстит?
– Ко мне не подходи ты плотно. Ладно?
Мужчина усмехнулся:   – Страх и стыд?
    Дистанцией наказан паразит?
– Глазами ел меня ты плотоядно,
  но знаю я, что ты  недобро  сыт.
– Сам ёрнически занятый делами,

  тебя всё забываю я спросить.
  А доченька твоя не  родила ли?
– Заведомо хвалить опасно прыть.
  Но мы у Бога, вроде, не в опале.
  Ждём, что родит она кого-то в паре…

         (продолжение в http://stihi.ru/2025/08/08/6372)