Свечка в каторжной гнили

Запотевшее стекло -приемка,
За окном – снегА, седая гладь.
Эта жизнь – сплошная обломка,
Неизвестно, где опять вставать.
Эшелон скрипит на стыке рельсов,
За решеткой – вечный полумрак.
Только ветер воет, словно бес ли,
Провожая в дальний  мой барак.

По этапу тоски, по этапу судьбы,
Где разлуки кольца, словно змеи, злы.
Отзвенели ключи, отгремели слова...
Лишь в душе осталась ты одна,
Лишь в душе осталась ты одна...

Помню лампу тусклую в бараке,
Дым махры, как горькая беда.
И в глазах у старого, у урка –
То ли злоба, то ли слезы навсегда.
Крохи пайка, шум больной ватаги,
Перебранки, мат сквозь сонный храп.
А над зоной – вышки, словно флаги,
Поднимают власть тупых лопат.

Писем твоих смятые листочки,
Словно крылья в клетке у груди.
В них берёзки, дождик и сирени строчки,
И любовь, что больше не найти.
Завтра снова – гудок на поверку,
Снова лагерная эта пыль...
Но твой образ – слабая мерцает свечка,
В этой беспросветной каторжной гнили.

И летят года, как вагоны мимо,
Затуманив память, как вино.
Но на зоне, знаешь, нету слова "стыдно",
Лишь одно здесь слово: всё равно...
Всё равно, что будет там, на воле,
Всё равно, дождусь ли я конца...
Лишь бы ты дождалась, милая, не боле,
Хоть до гроба – эта злая череда.

По этапу тоски... По этапу судьбы...
Где разлуки кольца... словно змеи злы...
Отзвенели ключи... Отгремели слова...
Лишь в душе осталась ты одна...
Да... Ты одна...