Дед Саша

Живут две девы холостые,
Их отношенья не простые.
К мужчинам равнодушны вроде,
Бывает всякое в природе.
Красивы, в талии упруги,
В достатке были две подруги.
Влюблённый возраст, без детей,
К мужскому полу нет страстей.
           Может быть дамочки с приветом?
В Сибирь вдвоем рванули летом.
Сплывали вместе на байдарке,
Природа, лес, как в зоопарке.
Закат, туман, течет река,
К развязке движется строка.
           В тумане, на крутом пороге,
Дно продырявили в итоге.
Шли двое суток вдоль реки,
Тащили всё, как бурлаки.
Уже шло солнышко к закату,
Вдруг видят на пригорке хату.
К реке дорожка с косагора,
Вокруг избы – нету забора.
Окошко в сумраке светила,
Труба над хатаю дымила.
Как быть, прикинули вначале,
Потом тихонько постучали.
Стучали долго и на крик,
Вышел преклонных лет старик.
Он закрывал в дверях проём,
Три саженя в плечах объём.
           «Кого чёрт на ночь мне послал?
Я уже нары разостлал».
Голос был грубый и нутробный,
Как будто в мир вошли загробный.
А может быть он людоед?
И мы попали на обед.
           В карманах сжали мы ножи,
Ему сказали всё без лжи.
Дед выслушал, сказал: «Ну, что же
Как можем мы в беде поможем».
Достал из печки кипяточку,
Добавил в кружку нам медочку.
Мы сняли мокрые одежды,
И пили чай с ним, как невежды.
           Дед добрым был, совсем не глуп,
Загнал на печь нас, дал тулуп.
Мы так измучались, устали,
Что до обеда там проспали.
           Дед с ульями – много работы,
Под осень с пчелами заботы.
Зашёл сказал: «Меня не бойтесь,
Попарьтесь в баньке и помойтесь.
Через  три дня, идёт баркас,
Доставит он на место вас.
Водицы в кадку наносите,
Дровишек в печку подложите».
           В предбаннике сушились травы,
От злых недуг и для приправы.
Из любопытства, для забав,
Читали мы рецепты трав.
Лежат в поленнице дрова,
Висит в пучке «ебун-трава».
Нам показалось странным зелье,
У нас возникло удивленье.
Рецепт, как пить, чтоб возбуждало,
Всё это заинтриговало.
В рецепте: «Дамы без причин,
Попив отвар – любят мужчин»
Мы не могли в это поверить,
Решили на себе проверить.
На вкус душиста и приятно,
Сперва, нам было непонятно.
Но через час нас разобрало,
Стыд, совесть, нравственность пропала.
Хотелось черта, мужика,
И что б задвинул стояка!
           Мужчин мы раньше призирали,
Их чувства пошлые пугали.
Сейчас на плоть хотелось сесть,
Раздвинув ноги – глубже влезть.
Друг дружку мы уже лизали,
Пришёл старик – всё рассказали.
           Он вымолвил: «Здесь нет мужчин,
Вас двое,  ну а я один.
Но как же в этом помогу я?
Не оклематься вам без «буя»
Коль есть у вас к любви охота,
Так может я сгожусь на что-то.
Что ж, помогу, коль вы не врёте,
Без мужика – вы пропадёте!»
Сгорая без любви напрасно,
Они на всё были согласны.
Дед кушал мёд, жил на природе,
Всё это повлияло вроде.
           Он сбегал в баньку, там помылся,
Настоем трав – омолодился.
Зашёл в набедренной повязке,
У наших дам блеснули глазки.
Взглянули, вроде тридцать лет,
Ну просто греческий атлет.
Мужик здоровый – хоть куда,
«Иди же к нам, скорей сюда».
В тени печи, на мягкой шкурке,
Они раскинулись в натуре.
Их возбуждало предвкушенье,
Любви развратной ощущенье.
Хотелось им за пламя взяться,
Ввести и бёдрами обняться.
И чтоб он сильно пах прижал,
И «сок» по ляжкам побежал.
           Взыграла в нём мужская сила,
Поднялось встало «матовило».
Своим глазам они не веря,
Смотрели на мужского «зверя».
           Две попочки, пред ним на выбор,
Но совпадает ли их «колибр»?
Нам не найти к страстям слова,
У деда встала «булава».
Он дал её им облизать,
Потом потрогать, пососать.
           Изголодавшиеся тёлки,
Раскрыли рты, как злые волки.
Держа руками подбородки.
Он ввёл поочередно в глотки.
Картина умиляла эта,
Сладость орального минета.
Два голых нежных дамских тела,
Дошли в экстазе до предела.
Объятия их были жарки,
Лобзали деда две цисарки.
Ждала сближенья эта пара,
Как перед боем – конь гусара.
           Он взял свой орган половой,
Провёл межляжек «булавой».
И нежно стал вводить конец,
Не лез в ложбинку «огурец».
Нежный «цветок» от страха сжался,
Партнёр в неё войти старался.
Раздвинул дед пошире ляжки,
Поднял ей зад, сел на голяжки.
Помазал мёдом свой «писец»,
И ввёл к ней в лоно «огурец».
Он влез ей медленно в вагину,
Она рванулась выгнув спину.
Дед крепко сжал ей пышный зад,
Теперь одна дорога в ад!
Сопротивляться было поздно,
Дед двигал телом грациозно.
Её спина от чувств вспотела,
Подруга с завистью смотрела.
Но не стерпев двумя руками,
Толкала в зад её рывками.
 Она подталкивала в такт,
Так начался волшебный акт.
Намокла у неё «маца»,
Чуть не загнал он «жеребца».
Сдержав на миг в себе удила,
Он вытащил своё «мудила».
Она чуть слышно прошептала,
«Я мир блаженства испытала!»
Закончился её удел,
Вошёл дед в новый беспредел.
           Другая голову нагнула,
Взяла наживку, как акула.
«Акула» чуть не подавилась,
Ей прямо в рот струя излилась.
Со стороны всё было скверно,
Но ей понравилось наверно.
Она рукой конец сдавила,
И ловко семя в рот сдоила.
Дед застонал и сполз на бок,
Раздвинул «соске» он лобок.
Лаская лоно осторожно,
Он ввёл язык, как было можно.
Знаток был дед интимных точек,
Ласкал он девочке «грибочек».
Второй рукой ласкал анал,
Раздвинув девственный овал,
Чтоб до конца стало приятно,
Вошёл ей в зад  - перстом развратно.
Ей нравился массаж «грибочка»,
Вдруг напряглась задняя точка.
Сжиматься стала её попка,
Сработала разврата кнопка.
Вдруг дёрнулся девичий таз,
Произошёл дамский оргазм.
Да, это был, как будто сон,
Стонали дамы в унисон.
Лежало трио секс «валетом»,
Крутил соски им дед при этом.
Это счастливые мгновенья,
Тройного удовлетворенья.
Все трое медовуху пили,
От чувств любовных отходили.
Лежали молча чуть дыша,
Но не насытилась душа.
Обняв его – ласкались дамы,
Впредверии второй программы,
Прижались дамские тела,
Любовь к разврату их звала.
Не зря дед прожил столько лет,
У каждой девы – свой секрет.
Средь них он стал уже как свой,
Они игрались с «булавой».
Шаталось гордое «мудило»,
Держали девки «мотавило».
А он лежал раздвинув «ножны»,
Но дамы были осторожны.
           Напрягся розовый «бутон»,
В кого теперь залезет он?
И вот вторая, что сосала,
Решилась сесть на это «жало».
Стала на корточки стервозно,
Раздвинув ляжки осторожно.
Но не смогла стерпеть другая,
Нажала сверху, помогая.
Бедняжка вскрикнуть не успела,
Вошёл он к ней упруго в тело.
Она руками в него впилась,
Но зад поднять не получилось.
Здесь были признаки насилья,
Но дед вошёл к ней без усилья.
            Жестоко нанизав подругу,
Как мотылька иглой упруга.
Сама воссев над бородой,
Своей раздвинутой «звездой».
Дед бородой своею смог,
Ласкать промежность между ног.
           Вошёл ей в пах  язык «рабочий»,
И ей привстать не было мочи.
Она ногами упиралась,
Другая в рот войти пыталась.
Напряг он свой спортивный пресс,
И «хобот» с наслажденьем влез.
Бедняжка пыжилась, крутилась,
Но до упора наживилась.
И ей не вскрикнуть, не вздохнуть,
А дед старался подмахнуть.
Вздымалась грудь, попэн качался,
Затмился ум, инстинкт остался.
Казалось «буй» упёрся в спину,
Так глубоко, он влез в вагину.
Расширив шире бёдра таза,
Она вошла во власть экстаза.
           Другой раздвинул грубо ляжки,
«Секрет» раскрылся на растяжке.
В таких делах старик был спец,
Ласкал губами «голубец».
Как будто маленький олень,
Сосал в вагине он «пельмень».
У деда было обоянье,
На все интимные желанья!
           Да, на «капкан» сели девицы,
От высших чувств – стонали «львицы».
Нашло на деда вдохновенье,
Стерпели дамы униженье.
Дед  бородой ласкал им «розы»,
Поочерёдно ставил в позы.
Любвеобильный был старик,
 А как стоял его «родник».
Всё это надо наблюдать,
Хотелось всю себя отдать.
Им было больно и приятно,
Сущность оргазма – не понятна.
Лежат тела на мягкой шкуре,
 Не описать любовь в натуре.
Горит свеча и воск течёт,
Инстинкт любви нас всех влечёт.
           Три дня их дед еще «мочалил»,
Как жаль баркас быстро причалил.
Они расстались с ним в слезах,
Тоска и боль в дамских сердцах.
Все наблюдали сцену эту,
Поверьте на слово поэту.
Не надо чувств своих стесняться,
Мы рождены чтоб размножаться.
           Не относись к стихам приватно,
Все в глубине души развратны.
Простите вы меня за пошлость,
И не держите ко мне злостность.