притекание

Голосит, завывает скабрезно,
закрывая последнюю дверь
на замок, на амбарный, железный
стонет родина, раненый зверь.

Рвётся, ищет, как уцепиться за.
Непроглядная даль. Идиот.
Зашиваю рот, отвожу глаза,
чтоб могла оттолкнуться от.

И, бросая вслед не мечтательный,
сожалений сомнительных взгляд,
остаюсь за сим окончательно
здесь. Друг друга на завтрак едят

все. Материя слов изношена.
Не встречая ни в чём отпора,
мы, застройщики типа Кошелев,
знаем лишь, из какого сора

строим всё — не для обладания.
Не корысти ради летит строка,
к невозможности оправдания
слов небесного языка.

И не то чтобы личная строгость —
нет, всего лишь забота об.
То, что ложно способно трогать
душу, память. Вот так вот в лоб

заявляю: «Мол, знал заранее,
канут тучные времена
в лету. Станет преобладание
над страстями, смотренье на

то, как мир вокруг нас меняется.
Прекращается бег стабильных
лет. Понять и простить, покаяться
не хватает в мозгу извилин».

Притекание в фазу отказа
(говорю вам, как есть, без прикрас)
побуждает к стихам зараза. За
минуту придуманных слов как раз

под бегущей дорогой млечною,
в непроглядную даль рекой,
не дано обладание вечной
жизнью. Нет, не прошу другой.

ибо всё — не для обладания:
Август, лето, восход и закат.
Только рифмы, слов сочетания,
что у неба стащил напрокат.

Оцифрованных строчек читатель
детективов, стихов... Дружище, По —
маргинал, скучных тем создатель, —
слышу голос твой и скучаю по.

Не за то я люблю, что помпезно
льётся голос прекрасным альтом,
а за то, что, когда я исчезну, —
вообще не заметит никто.