так цвела...

так цвела над оврагом жимолость...
ароматом срывало крышу!

боль моя с твоей одержимостью
отлетали вперёд и выше.
снились ангелы — крылья спутаны
виноградной лозой без листьев.

омут тихий,
да воды мутные:
мечут рыбы железный бисер.
остывают тела на леднике,
ветер спит под стрехой овина.

ты последний,
и я последняя —
подели пополам провину,
разними на две части равные
несвершённой отплаты бремя.
долг нелёгкий ли...
смерть ли ранняя...
нить не порвана.
небо немо —
безразличное, неуютное —
громыхнуло бы что ль грозою...

вишня, зря шелестишь-баюкаешь,
обещаешь стоять дозором.

тризна плещется влагой в братине,
пламя ласково и покойно.
в битве щит ты мне?
в мести брат ты мне,
молчаливый да непокорный?
жадно пьёшь — до сведённой челюсти —
родниковую ледяную.

вышли рано, ещё по серости,
окаянного одесную.
сизый дым без огня над пажитью,
путь неправедный зол и долог.
навсегда поселился, кажется,
за ребром ледяной осколок,
и останется — недвижимое —
сердце вымерзшим оберегом.

где цвела над оврагом жимолость —
нынче угли под грязным снегом.