Коробочка из-под леденцов

Галина Донцова, ЛТО севера Кубани "Родник", г. Тихорецк
       
         За окном по траве шуршал дождь, пахло сиренью. Мы небольшой компанией сидели за праздничным столом. По телевизору демонстрировали парад Победы. Моей свекрови, Раисе Ивановне, восемьдесят девять лет. Ей тяжело посещать мероприятия, поэтому мы не пошли на праздничный митинг, который в хуторе в день Победы ежегодно проводят работники культуры и школьники. В этом году юбилей Победы. По всей стране он отмечается с размахом и очень торжественно, и наш хутор тоже перед праздником преобразился. Радостно видеть, как почти у каждого дома развевается российский триколор и алое знамя Победы. Блики от экрана телевизора отражались в стеклянных створках старенького серванта, хрустальных рюмочках и на металлической, с красными узорами, коробочке. Мы помянули погибших на войне, и я спросила свекровь: "Мама, а в нашем хуторе были фашисты?". Женщина грустно покачала головой и начала свой рассказ.
        Хорошо помню день начала войны. В то лето на поле созрело много ячменя. Его косили вручную, косами, везли на колхозный ток, а там цепами молотили зерно. Рассказывали, как из посёлка Венцы прискакал всадник на коне. Он сообщил, что началась война, и все мужчины должны явиться на пункт сбора. На сборы дали два часа. Мама помогла папе собрать вещи, затем мы вышли на улицу, и папа посадил меня на плечи. Я радовалась, потому что была выше всех, гладила кудри папы и не могла понять, почему все плачут. Ведь мне так хорошо! Постепенно к нам из других переулков присоединялись люди. Грустный поток двигался на улицу, где находился пункт сбора. Попрощавшись, мужчины сели в кузов полуторки, машина поехала, и мы долго смотрели на облако пыли, которое удалялось вслед отъезжающим близким. Без конца звучало слово "война", это ужасное слово изменило всю нашу жизнь. Не многим суждено было возвратиться обратно. Никто не знал, что будет дальше. Вечерело, в окошках хат, крытых камышом, гас свет керосиновых ламп. Долго не могли уснуть хуторяне. Мы с братиком Колей лежали на печи, и я вспоминала, как хорошо было на плечах у папы, какие у него мягкие, тёмные кудри... На старой шелковице зловеще кричал сыч. Всё застыло в ожидании. Потом в хуторе появились три девушки - еврейки, видимо бежали от фашистов. Было им лет по восемнадцать, одну из них звали Аида, имён других девушек не помню. Они очень красиво рисовали. Поселились они у нас в летней кухне, а перед приходом немцев исчезли, оставив на стене кухни картинки, нарисованные кусочком угля. Помню, как в хутор вошли фашисты. Было тихо, под вечер донеслось пение на незнакомом языке. Мы с бабушкой вышли на улицу и с ужасом наблюдали, как фашисты двигались строем, их заиндевелые шинели шуршали в такт шагам. Никогда не забуду этот звук! Немцы начали расселяться. В нашей хате на стене висел ковёр, в те времена у многих были такие - на картоне был изображён серп и молот и портреты Ленина и Сталина. Фашист, увидев ковёр, замахал руками, знаками начал показывать, чтобы убрали немедленно. Затем его взгляд остановился на Похвальном листе за отличную учёбу, которым наградили брата. Немец подбежал к столу, схватил чернильницу и плеснул чернила на изображение Сталина на Похвальном листе. В горнице, на полу, постелили солому, там немцы спали. Было страшно. Около полугода длилась фашистская оккупация, но нам казалось, что это было вечно...  Отступали они так спешно, что даже забыли снять посты. Мы с бабушкой пошли в лес за дровами и увидели там постового. Нерешительно приблизились, немец погладил меня по голове и, указывая на меня, выставил два пальца, мы поняли, что у него двое детей. Бабушка жестами стала показывать, что вояки ушли. Немец испугался, что-то залопотал на своём языке и убежал. После отступления немцев в хуторе появились советские солдаты, на нашей улице был госпиталь. Раненые находились в соседнем саду прямо под открытым небом.На верёвках висели перевязочные бинты, и мы часто собирали бинты, которые падали на землю. И опять - время ожидания и надежды на возвращение родных. Тяжкое время! Постоянно хотелось кушать. Ели траву, макуху. Мыло было в дефиците, золу, завёрнутую в тряпочку, опускали в котёл с кипящей водой, настаивали. Этой водой мылись и стирали. Большие вещи стирали в Кубани, тогда вещей было не так много, как сейчас. В обязанности детей, что постарше, входило носить воду из реки. Каждый вечер мама ставила нас на коленочки перед образами, читали "Отче Наш", а утром, когда растапливали печь, открывали трубу и говорили: "Дым в гору - папанька до дому, дым в гору - дядя Миша до дому, дым в гору - дядя Федя до дому..."
        В ту пору было мне около девяти лет, поэтому не могу сказать точно, когда начали возвращаться наши хуторяне с войны. Одним из первых был Рубцов Иван. Нас, детей, послали на поле сообщить эту радостную новость его жене Марии. Как быстро мы бежали, только босые пятки мелькали в пыли! Ещё издалека начали кричать, что дядя Ваня возвратился. Тётя Маша и остальные женщины бросили тяпки, стали радоваться, одни смеялись, другие не могли удержать слёз. Когда возвратились обратно, то увидели, что возле двора Рубцовых собралась толпа людей. Все ликовали, и мы, дети, тоже радовались, а мне очень хотелось снова оказаться на папиных плечах. Возвратился он осенью, когда с огородов убирали урожай. Помню, как в хату вошёл незнакомый, усталый мужчина в шинели и с мешком за плечами, я испугалась и спряталась за бабушку, а мама и братик закричали и бросились обнимать незнакомца. Я всё ещё робела, но когда папа достал из мешка металлическую коробочку с красным узором, в которой были леденцы, моё сердце растаяло.
        Я слушала эту маленькую, хрупкую женщину, которая стала для меня второй мамой, и думала о том, сколько испытаний досталось ей и всем советским людям в годы войны! А металлическая коробочка, в которой были конфеты, до сих пор бережно хранится у свекрови в серванте.
        P.S. Территория Гулькевичского района Краснодарского края была занята немецко-фашистскими войсками с 6 августа 1942 года по 27 января 1943 года. Как и во всех оккупированных районах фашисты стали устанавливать здесь "новый порядок" с использованием акций устрашения мирного населения. (Информация из газеты "В 24 часа")