невыносимо красива

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Сменялись лица, имена...
Струилось время в безнадежность.
Тех, с кем она порой спала
смущали страсть её и нежность.
Кто ж уходил? Он, иль она?
Как рассудить... Она лишь знала,
что он не ТОТ, кого ждала.
Что он — не тот, кого ИСКАЛА…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Александр Кандараков "Мэрилин")

Смерть Мэрилин Монро наступила вечером 4 августа в промежутке между 20:30 и 22:30…
Концентрация психотропных веществ в организме превышала смертельную дозу в несколько раз, –
возможность случайной передозировки была исключена…



Невыносимо быть красивой!
Сменить причёску... имидж... Имя.
И бюстом  с талией осиной
сразить  не одного мужчину…
Но каково́  им быть игрушкой?
Конечно же — не-вы-но-си-мо!
И по ночам реветь в подушку
от отвращенья  и бессилья…

В глазах солдат и капитанов
слыть идолом! Пина́п-моделью.
На встречах в клубе ветеранов
во взоре — блеск от вожделенья…
Кому из них раскроешь душу
во время удовольствий плотских?!
Что от нужды досталась мужу.
Как бро́шенкой росла в сиротстве.

Как опекун с "заботой отчей"
лез под подол, хватал за ляжки,
а после, заклеймив «порочной»,
сдавал в приют... Опять. Бродяжкой.
Такой "вояж по бездорожью"
для Нормы длился антрепризой:
сменялись кров, ночлежки, рожи, –
там научилась быть... актрисой.

Легко вживаться в роль простушки?
Сыграть настолько превосходно,
что после ресторанный ужин
ей предлагают... Благородно!
Но при подаче блюд всё тот же
блудливый взгляд скользит по телу…
Как это мерзко всё, о Боже, —
служить «десертом» между делом!

Счастливой быть для маскировки
не помогают и таблетки…
Лишённая любви отцовской
в руках мужчин — марионетка.
Измотана... нет сил кривляться...
Как дальше жить — тридцатилетней?!
Вчера как будто было двадцать,
и всюду — сплетни, сплетни, сплетни...

Нет, не мужчин она меняла, —
считала их, как дубль отснятый,
а для эпохи оказалась
ценнее всех их  вместе взятых!
Невыносимо слыть красивой...
аплодисменты... слава... деньги.
Но жёсткая ретроспектива
как в горле кость  самооценке.

Ночь мелкой дробью бьёт по нервам, —
тоска и боль!.. Вино... таблетки...
а утром быть эффектной — Первой!
Искриться в стразах и пайетках...
Мигрень висок драла зубилом,
да к чёрту — всех! НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО!
…в окно растерянно светила
луна... созревшим апельсином......

…Её склоняли, как хотели:
за декольте и за улыбку,
что обнажённая — в постели,
за юбки с платьями в облипку,
за лёгкий нрав и безрассудство,
за откровенья психиатрам…
А "донжуанское" паскудство
так и останется… за кадром.



Post scriptum:
Андрей Вознесенский "Монолог Мерлин Монро"

Я Мерлин, Мерлин. Я героиня
самоубийства и героина.
Кому горят мои георгины?
С кем телефоны заговорили?
Кто в костюмерной скрипит лосиной?

Невыносимо,

невыносимо, что не влюбиться,
невыносимо без рощ осиновых,
невыносимо самоубийство,
но жить гораздо невыносимей!

Продажи. Рожи. Шеф ржет, как мерин
(Я помню Мерлин.
Ее глядели автомобили.
На стометровом киноэкране
в библейском небе, меж звезд обильных,
над степью с крохотными рекламами
дышала Мерлин, ее любили…

Изнемогают, хотят машины.
Невыносимо), невыносимо
лицом в сиденьях, пропахших псиной!
Невыносимо, когда насильно,
а добровольно — невыносимей!

Невыносимо прожить, не думая,
невыносимее — углубиться.
Где наша вера? Нас будто сдунули,
существованье — самоубийство,

самоубийство — бороться с дрянью,
самоубийство — мириться с ними,
невыносимо, когда бездарен,
когда талантлив — невыносимей,

мы убиваем себя карьерой,
деньгами, девками загорелыми,
ведь нам, актерам, жить не с потомками,
а режиссеры — одни подонки,

мы наших милых в объятьях душим,
но отпечатываются подушки
на юных лицах, как след от шины,
невыносимо,

ах, мамы, мамы, зачем рождают?
Ведь знала мама — меня раздавят,
о, кинозвездное оледененье,
нам невозможно уединенье,
в метро,
в троллейбусе,
в магазине
«Приветик, вот вы!» — глядят разини,

невыносимо, когда раздеты
во всех афишах, во всех газетах,
забыв, что сердце есть посередке,
в тебя завертывают селедки,

лицо измято, глаза разорваны
(как страшно вспомнить во «Франс-Обзёрвере»
свой снимок с мордой самоуверенной
на обороте у мертвой Мерлин!).

Орет продюсер, пирог уписывая:
«Вы просто дуся, ваш лоб — как бисерный!»
А вам известно, чем пахнет бисер?!
Самоубийством!

Самоубийцы — мотоциклисты,
самоубийцы спешат упиться,
от вспышек блицев бледны министры —
самоубийцы, самоубийцы,
идет всемирная Хиросима,
невыносимо,

невыносимо все ждать, чтоб грянуло, а главное —
необъяснимо невыносимо,
ну, просто руки разят бензином!

невыносимо горят на синем
твои прощальные апельсины…

Я баба слабая. Я разве слажу?
Уж лучше — сразу!

(1963 год)