Давай, Игнаша, просыпайся...

Я осмотрелся и увидел в углу над входом в бар небольшую вращающуюся видеокамеру. Они видели,что я не притрагивался к еде.

Перепрыгнув через агонизирующего Глеба, я пинком открыл дверь и кинулся в коридор. Увидев на одной из дверей надпись «МАССАЖ», пнул ее ногой. На кушетке лежала полностью обнаженная Лора. Смуглая темноволосая китаянка колдовала над ее ногами. Увидев меня, массажистка завизжала и упала пластом на пол.

– Шеф отравлен! – рявкнул я. – Глеб тоже. Одевайся быстро, линяем!!! Ну!!! Где пистолет?!!

– Что? Как? – забыв прикрыть грудь, Лора вскочила, похожая на взбешенную волчицу. – Они... Ты... Не может быть!

Очевидно, мой внешний вид говорил лучше всяких слов. Она бросила мне сумочку с «макаровым» и оделась в считанные минуты. Выхватив пистолет, я больше с ним не расставался.

По коридору грохотали шаги. Лора схватила меня за руку и потянула к окну. Ноги у меня заплетались, палец плясал на спусковой собачке, ладони вспотели так, что рукоятка выскальзывала из рук.

– Сюда, Эд, я знаю...

И снова мы бежали, пригнувшись, между кустами. Теперь надеяться нам было совершенно не на кого. Впереди ждала полная неизвестность.

– Только бы успели, только бы успели, – повторяла она, застегивая на ходу блузку и подталкивая меня по асфальтированной дорожке вперед.

– Успели куда? – недоумевал я.

– Да присмотрела тут одну... яму.

– Компостную, что ли? – мрачно пошутил я.

– Ты что, совсем уже? Это бомбоубежище... Во втором классе нас туда водили на экскурсию.

– Ты думаешь, нас там ждут с распростертыми объятиями? Как же! Держи карман!

Бомбоубежища не понадобилось. Нам удалось выскочить на проспект Мира, нырнуть в подземный переход. Миновав несколько дворов, мы оказались в уютном сквере. Я тотчас плюхнулся на первую же скамейку:

– Почему мы не можем пойти ко мне? – раздраженно спросила Лора.

– Потому что Базиля с Глебом отравили. Уверен, это сделали те же люди, что подбросили меня мусорам. Хотя меня и убеждали, что группировка Зубра уничтожена...

– Зубра? Кто это? Первый раз слышу.

– Тот, кто решил убить Базиля, кто нас преследовал, а меня подбросил ментам...

– В моей квартире нам ничего не угрожает, – чуть не плача твердила Лора. – Тебе надо отдохнуть, принять душ.

– К тому же, – сказал я, – менты открыли настоящую охоту. Уверен: аэропорт и вокзалы уже перекрыты. Схорониться надо как-то, а у тебя же, пичужка, может быть засада. Даже приближаться к твоему дому не следует.

– Сколько нам еще так болтаться?! – теряя терпение, взмахнула руками Лора. – Если у тебя нет никаких мыслей, то сиди и помалкивай!

– Что ты предлагаешь?

Не ответив, она достала из сумочки мобильник и набрала номер. Не отрываясь, я наблюдал за ее решительными движениями.

– Дэйв, привет, это я, – потеплевшим голосом заворковала она в трубку. – Слушай, ты не смог бы нас забрать и увезти в тихое место?.. Меня и Эда. Я тебе о нем рассказывала.

– Зато мне ты ничего не рассказывала ни о каком Дэйве, – бесцеремонно вклинился я в паузу. Лора махнула рукой: мол, заткнись.

– Мы находимся во дворе, который примыкает к центральному гастроному справа... Да? Неужели? Давай скорей, ждем!

Положив трубку в сумочку, Лора взглянула на меня в упор:

– Что ты успел натворить, Эд? Вся милиция города на ушах! На выезде кордоны!

– С чего же ты взяла, что это из-за меня? – решил я прикинуться дурачком.

– Кончай брить бакенбарды, Курылев! Тебе надо срочно менять масть! Залечь на дно и не высовываться!

– С измененной мастью? – изобразил я удивление. – Ты лучше расскажи о Дэйве. Хотя бы пару слов. Кто таков?

– Просто мой хороший знакомый. – Немного помолчав, она добавила: – Когда-то, в другой жизни, был моим любовником.

– Ты говоришь об этом так спокойно? Что у вас там не склеилось?

– Удивляюсь я тебе... Сейчас не время закатывать сцены, Эд! Он сейчас какая-то шишка в городской Федерации восточных единоборств.

Эд, у тебя что, крыша поехала?

Дэйв оказался поджарым великаном с выцветшими бровями и ежиком рыжих волос. В движениях чувствовались сила и уверенность. Он вышел из темно-синей «Ауди Кватро».

Увидев синяки с кровоподтеками на моем лице, присвистнул и повернулся к Лоре:

– Что ты в нем нашла?

– Аналитические мозги! – опередил я с ответом Лору и тотчас пожалел об этом. Длинный и словно отлитый из стали указательный палец Дэйва поддел мой подбородок и рванул вверх. Будто окунь на крючке, я метнулся, налетев на капот иномарки.

– Вот что, утенок. – Слегка косящие бесцветные глаза Дэйва, видимо, мигать вообще не умели. – Твой обугленный циферблат украшает большинство досок для объявлений, не говоря о телевидении и прессе. Чтобы так залететь, надо не только аналитические мозги иметь, но и...

– Дэйв, прекрати! – втиснулась между нами Лора. – Если бы тебе досталось так же, то еще неизвестно, где бы ты сейчас находился. Эд! В машину!

Минут десять мы ехали молча.

Мне отчего-то вспомнилась моя последняя ночь с Наташкой. Проведенная на грани безумства. Словно интуитивно чувствовали оба, что эта ночь окажется последней.

На следующий день, помню, моей несостоявшейся супруге (вдруг!) предложили усовершенствование. Уверен – неспроста! Вот только связать одно с другим раньше у меня мозгов не хватало, а теперь... похоже, поздно.

Вечер, помню, выдался божественный... После работы я брел не спеша, семечки лузгал... Ветерок кудри трепал, лужи после дождичка поблескивали... Красота!

Однако всю дорогу не выходили у меня из головы слова больного Архипова, которому удалили желчный пузырь. Выходя из наркоза, он промямлил несколько слов...

Операция – ничего особенного. Мы с Труновым такие за полчаса прокручивали – по нескольку за день.

Пациент уже дышал самостоятельно. Анестезиолог Борис Титыч Архипова слегка по щекам похлопал. Давай, говорит, Игнаша, просыпайся. Скоро в палату поедешь...

Помню, везли его на каталке мимо меня. Борис Титыч попросил приглядеть за больным, ему что-то срочно приспичило в ординаторской захватить. Я, разумеется, согласился. Архипов, не открывая глаз, вдруг как выдаст: «Второй кирпич за коммунизмом!»...

Я, помню, рассмеялся. Переспрашиваю: мол, какой еще кирпич? А он замычал, губами зашлепал, закашлялся.

Потом, когда его в палату отвезли, он не вспоминал ни о каких кирпичах. Но слова Архипова всплывали в памяти... Несколько раз за день.

Каждый пациент по-своему из наркоза выходит. В основном все спят чуть ли не весь день. Реже – матерятся или смеются. Но чтобы так – второй кирпич, да еще за коммунизмом...

Короче, подошел я к своему подъезду в глубоком раздумье по поводу коммунистических кирпичей.

Наташка, едва открыв дверь, меня тотчас раскусила:

– Кто ж тебя, Эдичек, так сегодня заземлил?

– Да задел, понимаешь, громоотвод, выходя из оперблока, – попытался я отшутиться.

– Не хочешь – не говори. – Бесцеремонно прервав поток моей фантазии, она стерла со своего лица улыбку. – Салат из топинамбура будешь есть?

– С удовольствием, – согласился я. – Не сердись, Натка... Укатали Сивку крутые горки...

– Как будто я не знаю, как выглядит укатанный Сивка!

Любил я смотреть на Наташку, когда она сердилась. Словно у бодливой козочки, движения становились порывистыми.

Занятый своими мыслями, а неосторожно, помню, сделал большой глоток и, поперхнувшись горячим чаем, закашлялся, втайне надеясь, что она додумается похлопать меня по спине. Не тут-то было! Как ни в чем не бывало она пила чай мелкими глотками. Задохнись я, изойди судорогами на полу, – у нее ни один мускул на лице не дрогнул бы. Обида превыше всего!

Но постель – незаменимая вещь в деле примирения. Я знаю несколько супружеских пар, которые днем могут глотку друг другу перегрызть, но наступает ночь...

Когда спустя час, растащив потные тела по разным углам кровати, мы слушали позднюю перебранку соседей сверху, я и... проболтался:

– Мужик у меня сегодня, выходя из наркоза, брякнул... «Второй кирпич за коммунизмом» ... Представляешь?

К моему удивлению, она поверила сразу и рассмеялась.

– Чего только в жизни не бывает! Давай спать, – сказала она и юркнула под одеяло.

Помню, уснул тогда, как младенец. Утром что-то с будильником стряслось, не зазвенел вовремя – проспали мы. Собирались бегом: не до коммунистических кирпичей было. Затем в обеденный перерыв Наташка в ординаторскую заскочила, торопилась: мол, так и так, усовершенствование, уезжаю, целую и все такое...