Уолтер де ла Мар Гном

Уолтер де ла Мар  Гном

"Послушай, Дженни ! Гном тебе знаком -
тот Гном из Барбарисового леса.
Сходи к нему быстрее за медком.
Но только там не смейся, как повеса:
не любит Он девчат без политеса".

Джейн постучала в дверь в лесу с успехом.
Гном глянул, что за гостья подошла.
А та зашлась внезапным смехом:
никак сдержаться просто не могла.
Никак сдержаться не могла.

Сапожки Гнома застучали: тук, тук, тук.
Так двери он открыл не сразу.
Издал какой-то хриплый звук.
И Джейн смеялась, услыхавши фразу -
неясную смешную фразу.

Гном был с густою рыжей бородой.
И приключилась вдруг метаморфоза.
Примнилось, борода грозит бедой.
И Джейн почуяла, что подступают слёзы.
Недавний смех сменяли слёзы.

Гном хлопнул дверью, зашагал: тук-тук.
А Джейн стояла на пороге.
Он яростно издал какой-то хрюк,
и Джейн хотелось унести скорее ноги,
добраться до спасительной дороги.

Гном тыкву взял и бросил, целя,
вслед яблоки и дыни, наудачу.
Плоды, как туча, полетели.
И Джейн стояла, не смеясь, а плача
Стояла, не смеясь, а плача.

И слёзы полились уже ручьём.
Могли образоваться Лужи.
"Ты плачешь ! - возмутился Гном. -
Плач - хуже смеха, несравненно хуже.
Нет. Плач - не смех, а хуже !"

Гном, как мартышка, занял новый пост.
Стал сверху, с вишни ягоды кидать.
"Учти ! Теперь я Чёрный Дрозд !
Давай, засмейся-ка опять !
Засмейся-ка опять !

У нас создастся замечательный дуэт,
такая гордая волшебная краса.
Подобного на свете нет:
торжественные голоса,
смеющиеся голоса !

Ты, я, Пчела да Воробей.
Мы слёзы вытянем из каждого колодца.
По-херувимски пой и не робей !
Квартетом запоём, пока поётся !
Покажем наше превосходство".

Walter de la Mare  The Dwarf

“Now, Jinnie, my dear, to the dwarf be off,
That lives in Barberry Wood,
And fetch me some honey, but be sure you don’t laugh,—
He hates little girls that are rude, are rude,
He hates little girls that are rude.”

Jane tapped at the door of the house in the wood,
And the dwarf looked over the wall,
He eyed her so queer, ’twas as much as she could
To keep from laughing at all, at all,
To keep from laughing at all.

His shoes down the passage came clod, clod, clod,
And when he opened the door,
He croaked so harsh, ’twas as much as she could
To keep from laughing the more, the more,
To keep from laughing the more.

As there, with his bushy red beard, he stood,
Pricked out to double its size,
He squinted so cross, ’twas as much as she could
To keep the tears out of her eyes, her eyes,
To keep the tears out of her eyes.

He slammed the door, and went clod, clod, clod,
But while in the porch she bides,
He squealed so fierce, ’twas as much as she could
To keep from cracking her sides, her sides,
To keep from cracking her sides.

He threw a pumpkin over the wall,
And melons and apples beside,
So thick in the air that to see them all fall,
She laughed, and laughed, till she cried, cried, cried;
Jane laughed and laughed till she cried.

Down fell her teardrops a-pit-a-pat-pat,
And red as a rose she grew;—
“Kah! kah,” said the dwarf, “is it crying you’re at?
It’s the very worst thing you could do, do, do,
It’s the very worst thing you could do.”

He slipped like a monkey up into a tree,
He shook her down cherries like rain;
“See now,” says he, cheeping, “a blackbird I be,
Laugh, laugh, little Jinnie, again—gain—gain,
Laugh, laugh, little Jinnie, again.”

Ah me! what a strange, what a gladsome duet
From a house in the deeps of a wood!
Such shrill and such harsh voices never met yet
A-laughing as loud as they could, could, could,
A-laughing as loud as they could.

Come Jinnie, come dwarf, cocksparrow, and bee,
There’s a ring gaudy-green in the dell,
Sing, sing, ye sweet cherubs, that flit in the tree;
La! who can draw tears from a well, well, well,
Who ever drew tears from a well!