Цикута под хреном

— Чтой-то ты, Нюра, утоптанная с утра кака?! Небось, всю ночь черти топтали? — молодка, одетая по-праздничному в белую рубаху и пёстро расшитый сарафан, тряхнула жиденькой темной косичкой и ехидно фыркнула.

Девка, к которой она обращалась — не по-местному тоненькая, в скромном голубом сарафане — зато коса золотом в глаза бьёт, по дороге пыль метёт, двумя руками не обхватишь! — охнула и аж присела.

— Тихо ты, Фекла, окстись, окаянная! Соседка у меня объявилась, не слыхала, что ли? Под самый Благовещьев день. И не днем, как все добрые люди, и не на телеге приехала, и не пешком пришла...

— А на крыльях птица-Гомоюн принесла! — перебила Фекла и откровенно расхохоталась.

— Да подожди ты, неуёмная! Говорю же — объявилась! Иду я по воду мимо хаты бабки Акулины, а она стоит во дворе. Стоит прямо, что тот столб — одежа длинная, белая, не нашенская — стоит и в огород пялится. Потом головой качнула, пробурчала что-то — и шасть в сени. С тех пор и живёт.

— Акулина, эта та, что летась померла? — раздумчиво переспросила Фекла.

— Она, она самая! В ее хате пришлая и поселилась! Огород садит, за водой ходит — а сама ни гу-гу! Бабы подпалить хотят, а мужички хату не обминают — говорят, закусь с огорода больно хороша...

— Ой, Нюрка, ты ври, да не завирайся! Кака така закусь с огорода? По ночам к ней мужички шастают — да не за тем, а за своим мужицким делом. Потому и бабы палить хотят. Пошли вон, спрячемся у нее в кустах под забором, да и проверим.

Нюра опять испуганно охнула, но делать нечего — поплелась за подругой. Подобрались девки к забору, заглянули в щель — и обомлели. По огороду металась высокая белая фигура. Она всплескивала руками, топала ногами, грозила кулаком небу — и сыпала, сыпала, сыпала как горох, заклинания на непонятном языке...

— Ведьма ..., — пропищали девки хором и опрометью полетели прочь.

* — Жрут, жрут, все жрут! И аконит сожрали, и цикуту сожрали! Я в готовый яд мышьяка в два раза больше насыпала — весь, твари, выпили и не поморщились!!! А вчера пришел меня замуж звать — мне, говорит, такая "приглядная да работящая, а кушанья стряпаешь лучше всех на селе" очень даже подойдёт! Я ору — вооон пошел, скотина! А он крякнул, яда рюмку хлопнул, аконитом закусил — ладно, раз согласна, завтра сватов пришлю.

Локуста вскинула руки, бесплодно взвывая к небу.
* — Колдун, падла, как ты мог меня вместо Италии 20-го века в русскую деревню 19-го засунуть?!? Да лучше бы меня в Риме сожгли!!!

Она устало поднялась по ступенькам, на крыльце остановилась. Оглянулась. За речкой садилось солнце. Мальчонка, весело пощелкивая кнутиком, гнал по мягкой серой пыли дороги коров с пастбища. У колодца поскрипывал журавль, где-то вдалеке раздавалась тягучая русская песня. Задумалась.

*— А может, всё-таки замуж пойти? Мужик он вроде ничего, сильный, красивый... И не прихотливый — мышьяка поел, цикутой закусил и доволен. Эх, Локуста, нам ли жить в печали! Засылай сватов своих, русич — хрен с тобой, падла!

*вольный перевод с латинского