И в шестьдесят тружусь, как чёрт

И Муза дней была у колыбели:
В одном лице – наставница и мать,
Во мне стремилась тёмное поймать,
Дежурила в недугах у постели,

И я подрос. Был небосвод над нами,
Где солнце, месяц освещали нас,
А Кронос жизнь продлил на каждый час,
И живо окрылял нас Феб лучами.

Моя судьба папирус белоснежный?
О нет, друзья. Судьба полна слезой –
Обидел я… меня… Не золотой,
Не белый пух, считай. Сухой и нежный…

Непросто жил, порой изнемогая,
Не говорил «зачем» и «почему»,
Благодарил и не спешил во тьму,
И не спешу сейчас, стихи слагая.

Она со мной, и не был я бесплодным –
Предпочитал слога забытым снам,
И звёзды радость приносили нам;
И в шестьдесят к труду считаюсь годным.

Тщеславным не был я, честолюбивым –
Катарсис заревом любви залит.
Поднялся к небу – быт ныне не грозит,
И Муза делает меня счастливым.

И счастлив творчеством, а стих мой льётся,
И в космосе становится слышней,
Когда все мы – собрание людей,
И там, где тонко, полотно не рвётся.

О Муза, мать моя, хочу склониться
Я пред тобой – богатства не хочу,
Богат стихом, не снилось богачу,
Когда в стихах родные вижу лица.

Душанбе, 16.07. 2025