Девять стражей Тридесятого края Глава III

Глава III. Заряна

«Кто увидит лес до рассвета —
Тот обретёт любовь и судьбу»
(Из записей следопыта Мирослава)

Где роса, как молитва святая,
И зелёным дымком стелются  мхи,
Жила та, чья мудрость земная
С листвой говорила в тиши.

Есть знанье — глубже книжных строчек,
Есть тайна — выше людских слов:
То, что живёт в дыханье почек,
В молчаньи утренних лесов.

В её руках оживали травы,
Что дремали веками в пыли.
Она хранила корни славы,
В каждой пяди родимой земли.

Когда пела — ветра затихали,
Склонившись в немом восхищеньи.
Когда плакала — ели роняли
Слезинки смол в её смятенье.

Она видела нити света,
Что связуют твердь с высотой,
И читала в узорах рассвета
Судьбы тех, кто избран звездой.

Хранила тайну — рок коварный,
Долг, что отлит в кровавый хрусталь.
Если ослабнет свет нетварный —
Вложить свой дух под звериную сталь.

Род её – хранители священных
Тайн природы, древних алтарей.
Каждый век один из них, смиренный,
Отдавал всю силу для теней.

Но гулко сердце билось в страхе
 — Неужто нет пути, лишь к плахе?

 Быть может, нарушить преданье,
 Что ведёт к роковой черте?
И лес избавить от закланья,
 Взметнувшись к чистой высоте?

«Быть последней — значит быть залогом,
Что исполнен будет договор.
Кто нарушит клятву перед Богом,
Тот получит рода приговор».

Я в последний раз к ручью склонюсь,
Чтоб омыть уставшее лицо.
Я в последний раз к земле прижмусь,
Прежде чем во мгле уйду — в кольцо.

Но в ночи, когда стихают звуки,
И леса замирают в мольбе —
Слышу зов: не к мраку, не к муке —
А к светильнику, горящему в судьбе.

Потому её глаза таили
Свет, как в чаще — в тайный час.
Сердце знало: древние усилия —
Не конец, а искупленья глас.