Посвящается тумбочке

I.

Вот тумбочка, но можно сесть однако.
В пространстве и соприкасаемая с дном
Комнаты, то есть с полом. Многократно
Соприкасался с ним со всех его сторон.

О;блезлый и квадратный, деревянный,
Он был помят и груб наружностью своей:
Две пуговицы словно ручки были.
Быть может от того смотреть на них больней? 

Хоть элемент из общего понятья
Вдруг выходил из рамок принятых границ.
Как некрасив изъян его, представьте!
Не лучше ли всему понятию не быть?

Так вот те ручки выпирали знатно!
Я даже было чуть их вовсе не скрутил,
Но табурет (иль тумбочка) печатью
Был освящён, стоял, глаголил быть и был.

II.

Как свет, сквозь щель в камнях и пыли,
Он оседал внутри и в угол забивался.
И зря вообще столяры тумбочку покрыли
Крышкой, где всяческий изьян не затмевался.

Где кровопийцы все, как понурившие носом
С обидой некою на пыль, на пол, на всё!
Давали волю всем, и не только кровососам,
Войти, осесть, застрять чрез щели. Все в неё.

Но я однако стравливать их не пытаюсь,
Как намёков дать боюсь ненужных лишних вам.
За ручки еле бронзовые я хватаюсь.
Резон пускать их напряжение по рукам.

Но вот объект ничем и не был сдвинут с места,
И разрушил в миг я апогей своих идей.
Быть может от того противно и не лестно,
Что я и тумбочки по воплощению слабей?

III.

Одиночество сквозило в эти щели, 
А петли были тайною обьяты.
Все занозы, вены, шрамы от фанеры
Спускались вниз, как свет, потом обратно.

Но застыли мысли где-то на шурупе,
Что тумбы плоть так вяло исказил.
Томно анфилада ящиков, как жупель
Войны, навис и мрачней отчасти был.

И всё пространство, забыв про дверь и окна,
Гнетуще выпирало в центр этот миф
На волнах ламината, как будто лодка,
Выгребая воду вечно, как Сизиф.

Токмо тумба без объёма и без цели,
Под злой триумф репрезентативных нимф, 
Расплывалась, как мазки из акварели,
Может шевеля внутри остатки лимф.