Я смертельно устал, я полночи не спал...

Я смертельно устал, я полночи не спал,
От строки до строки по абзацам летал,
Я бросал чьи-то руки, и падал в колени,
Стеснялся быть слабым в присутствии тени.
Двуязычный стук клавиш улавливал слухом,
Чтоб быть откровенным не справился с духом,
Мой несостоявшийся крестик на коже
Доверил гортани "Иже еси Боже".

Я смотрел в холодильник, и лёд был расплавлен,
Искусственный звук морозилок убавлен,
Меня напрягало отсутствие даже
Желания счастья, подобного краже.
Я сел за работу, усилилась громкость,
Заполнили свечи квартирную ёмкость,
Когда в небе солнце с рассветом созрело,
Здесь что-то по-прежнему томно горело.

Несчастная дверь то ждала, то стонала,
То туфли лизала, то прочь выгоняла,
И осталось опять - лишь на небе млеко,
И громадная полночь длиннее века.
Я бросал на кости то всхлип, то шёпот,
Часовой механизм, как бездушный робот,
Возвращался в точку, что прожил ране -
От вокзальных гудков, до плесканий в ванне.

Я был близок к морозам полярного круга,
Видел пыльную клеть, и дрожал от испуга,
Возвращался к точке, где нет предела,
Не знал, что спасать - свою мысль, или тело.
В электронной дуэли снова сцепились,
И зрачки от усталости дымкой покрылись,
Не горела лампа, диван не выплыл
Из кромешной тьмы, сон из плана выбыл.

Становился страшнее холмистый почерк,
Не случилось выпасть ни горсти точек,
Перестал я верить, что есть рассветы,
Посмотрев, что, проснувшись, часы не задеты.
Может, кто-то остался, но мхом покрылся,
Занавесок ворох от ветра сбился.
Я лежу на подушке, и если встану, -
Никогда никем ни за что не стану.