Я снова в Питере...

Я снова в Питере и не могу понять,
что стало с этим городом из грёзы:
июльский вечер, толпы пьяных лиц,
туристов, молодых девиц, чей запах,
синтетикой настоен в жаркий день,
пронзает нос, как хук на ринге - печень.
А разговоры? - Юый наркомон
про свой "приход" с утра и о нехватке
"капусты" ("на косяк"),  два мужика -
о "перепихе" накануне в бане...
А вот поэт: идёт себе сквозь шум
и видимо, воображает ярко
гусара, даму, чёрную вуаль,
цыган, прононс французский и бокалы,
наполненные пенистым Аи

И вижу я глумящийся оскал
товарища в кирзе из чрезвычайки,
а дальше чуть - Авроры серый горб,
течение Невы и отраженья
былого в ряби времени, его
дробление на мелкие частицы
калейдоскопа, где и я порой
мелькаю в сочетаньях зданий, улиц,
улыбкой оживляю интерьеры,
плыву в Неве ольховою серьгой

Я вижу летний сад зимой, где Пушкин
и Блок скатали бабу снежную:
она
стоит и лыбится, довольная  погодой.
Хохочет Пушкин, Блок  смеется тоже.
Уходят оба, под руку... Снежинки...
Вслед полонез Огинского звучит...
Едва затихли звуки, Маяковский
вылазит к бабе вдруг из-за куста,
кривляется и прыгает вокруг,
морковку норовит на суп любимой
с собою утащить - но не достать!
Тогда ломает бабу он в сердцах,
хватает овощ и бежит стремглав,
косясь на Кремль,
проросший рядом с Зимним

Снег тает... Но сочится сквозь века...
Хотя уже, похожа, не вода,
а это поит кровь  архитектуру,
сады, стихи, легенды и  героев,
сошедших к нам  из хроник и романов
в воображение, и мучает живущих
недостижимой силой образцов,
толкает к  преступлениям, к пороку
и украшает жизни горизонт

Наутро дождь смывает грязь и толпы,
я возвращаюсь в здесь, сейчас: смотрю
на завтраке отельном сквозь окошко
на маскароны и кариатиды
фасадов, ждущих с жадностью ремонт,
на улицу в дожде, и на машины,
скользящие под арками из брызг,
и на прохожих, трезвых и суровых,
несущих на плечах своих привычно
атлантам предназначенный багаж

Что все мои наивные старанья
мгновение в стихе запечатлеть,
оставить росчерк на картинах мира,
(где все зависит от интерпретаций),
в сравненье с этой ежедневной ношей:
от тяжести ее - спасенье только
в работе, водке, вере и любви

И в этом городе, чьи колокольни
уходят в небо сквозь обрывки туч,
фасады очаровывают сердце,
а перспективы - вдаль его зовут,
горят шпили на солнце, и скульптуры
рассказывают тысячи историй,
скрывают тайны арки и мосты,
волной каналы, реки прячут бездны,
и, восхищенный, хочет человек
быть частью этой жизни, этой грёзы.
презрев разруху, пошлость и тщету