Вечером 14 декабря 1825 года на Петровской площади

Короток декабрьский день в Петербурге,
Тусклое северное солнце уже спряталось за тучи,
Тускнели очертания городских зданий
И стал каким-то серым лёд на Неве-реке.
А Николай парламентёров к восставшим отправлял:
Сначала послали старенького митрополита Серафима,
Он дрожал от страха, когда к бунтовщикам пошёл,
Но прогнали его с площади криком и улюлюканьем.
Тогда взбешённый князь Михаил Павлович сам решил пойти –
Всю нелепость их требований он восставшим объяснит,
Но в него стреляли, и он ни с чем назад вернулся…
После его ухода мятежники взглянули друг на друга,
Им стало ясно – кровь всё-таки прольётся…
Одним из пламенных вожаков восстания был Рылеев,
За эти последние часы он страшно устал:
Искал Трубецкого, переговаривался с офицерами в казармах,
В своей правоте пытался сомневающихся убедить,
Но становилось ясно – восставших бросили, они погибнут…
Подъехал лейтенант Тугай, спешился и к Оболенскому,
Лишь его эскадрон с ним был, не смог он убедить других,
В казармах все обсуждали слова Николая:
Что если кто взбунтуется – восемьсот шпицрутенов получит,
А после, тех кто выживет, до конца их дней в Сибирь…
Эти слова геройства в солдатах не возбуждали.
А между тем, всё ниже сумерки спускались,
И понимал наследник – время идёт сейчас против него:
В темноте мятежники с народом могут соединиться,
И быть ему тогда казнённым на манер французских королей
Или придётся воевать со всем своим народом…
Генерал-адъютант Васильчиков подъехал к Николаю –
Ни минуты времени терять нельзя!
Развёл руками – что тут поделаешь, нужна картечь!
А Николай в ответ резко генерала переспросил –
В первый день царствования император должен пролить кровь?
Ответ был однозначен – это нужно чтобы империю спасти…
И после этого царь Николай больше не колебался.
Он подъехал к батарее и стал орудиям команды отдавать –
С правого фланга должна была стрельба начаться,
Но не последовало выстрела – в снег затоптал солдат запал:
«Ведь там свои же!» - с ужасом он командиру говорил.
Со своей лошади спрыгнул командир Бакунин,
У другого солдата вырвал запал, и к пушке тотчас его поднёс.
Солдат успел у пушки дуло приподнять слегка
И выстрел пришёлся прямо в карниз Сената –
Посыпались зеваки с крыши и карниза – картечь их поразила,
Второй выстрел пришёлся прямо в центр каре…
Отстреливающиеся мятежники пытались скрыться,
А пушки по отступающим били и били,
Вносила картечь в их ряды панику и хаос,
Очень быстро ни одного человека на Петровской не осталось,
Только на льду Невы чернели толпы народа и солдат
И тогда в сторону реки все пушки повернули:
Треск льда, крики утопающих и залпы пушек –
В единый ужасающий шум сливалось всё…
Перед дворцом и на площади не осталось ни одного человека,
Только лишь чернели трупы на снегу,
А на Неве потоки накрывали оставшихся в живых,
Смерчи воды уносили их за собою в море –
Всё было кончено – бунт был подавлен…