Жили - были

Отъезд

Я, Костя и наш друг Сулико
Из края по имени Гудаута
Сегодня вечером или завтра утром
Уедем в коммунистическое далеко.

Мы на перроне оставим жен.
Там, в будущем, все женщины – жены.
Там будет каждый удачно влюблен.
Там каждый сумеет быть страстно влюбленным.

Придут на проводы наши друзья.
Подруги бывшие, соседи и дети.
Придут сказать нам «всего» и «пока»
Все те, кому в коммунизм не светит.

Явится начальник мой на поклон.
Скажет "простите, вы были правы".
Я только сплюну на грязный перрон,
Презирая дурака, систему и нравы.

Еще мы скажем: «Большой привет!».
Поезд тронется под стихи Есенина.
На прaвом буфере - Сталина портрет.
На левом буфере – портрет Ленина.

Спасибо нашей прекрасной судьбе.
Недаром людям крикну в азарте я:
“Прощайте товарищи. Абсолютно все!
Мы уезжаем! Да здравствует партия!”

Так будет: я, Костя и друг Сулико,
Вкушая прелести разврата и пьянства,
Умчимся, - а людям оставим говно, -
В коммунистическое пространство.



Командировка

Пусть кто–то грубый‚ молодой и резкий
Доверит ложь бессмысленным стихам.
Вот вам история всего одной поездки‚
Я пережил ее однажды сам.

Тогда‚ когда еще водилась рыба‚
Под вечер‚ с толстой папкой чертежей
Я прибыл в город среднего пошиба‚
Пустой‚ как исторический музей.

Я подошел к закрытому участку
И надорвал там горло у ворот.
Я был облаян псами и обласкан
За это сторожем‚ который там живет.

В сыром сарае‚ как в исповедальне‚
Где даже вору нечего украсть‚
Я пил со сторожем‚ незло и тривиально
Поругивая городскую власть.

Он напирал‚ как зубр. Рука дрожала‚
Но разливала снова и опять.
Горбушка хлеба‚ огурцы и сало…
Нет‚ невозможно было отказать.

Экзамен с водкой выдержав на двойку‚
Я незаметно разомлел и сник.
Как бог на облако‚ я полулёг на койку‚
А он вдруг взял да перешел на крик.

”Я партизан‚– кричал‚– я трижды ранен!
Я воевал под Курском и в Литве!
А не пошел бы ты к такой–то маме!..”
И вдруг добавил как–то тихо: “Э–э–э‚

Какой вопрос пригнал тебя‚ однако?
Да ты привез бумаги целый пуд.
У нас бывает‚ что случится драка‚
А чертежи у нас не любят тут.

Чертежник – значит инженер‚ бездельник.
Не пахарь он‚ не шофер‚ а стервец.
К тому же‚ ты приехал в понедельник…
Да ты кусай смелее огурец!”

Родная речь! Какие обороты!
Я возразить пытался‚ но не смог.
Мне было стыдно. Мне мешало что–то‚
Как будто я подглядывал в глазок.

”Ты прав‚ отец‚ давай еще закурим.”
И мы курили снова‚ он и я‚
До слез‚ до отвращения‚ до дури‚
И я жалел всем сердцем старика.

А утром прибежал начальник стройки.
Он высморкался‚ отрыгнул и сел.
”Вставай‚ браток‚ лежать на этой койке
Позор‚ когда на свете столько дел.”

Запел бульдозер. Катер у причала
Прокашлялся‚ и я нашел носки.
Болел живот‚ в котором клокотала
Смесь самогона‚ чая и тоски.

И вдруг‚ все сразу сотрясая вместе‚
Сарай‚ причал и придорожный лес‚
Копер завел свою шальную песню‚
Вгоняя сваи в землю под обрез.

Весь день прошел… вот как проходит осень!
Я вымок и вступил ногой в говно.
И вечер‚ неожиданный как проседь‚
Меня загнал‚ как в лузу шар‚ в кино.

Мой поезд был ночным. И дождик капал.
Согрелся я. Расслабился. Раскис.
Чужие женщины бросали вяло на пол
Бумажки от засохшего ”кис–кис.”

Экран сверкал. Париж‚ Марсель и Ница.
Играла музыка. По–моему‚ Легран.
Где родина‚ пардон? Где заграница?
Я все забыл. Где сторож? Где стакан?

А после полусонный на вокзале‚
Когда я полугрезил‚ полунет‚
Я вспомнил вдруг свою соседку Валю‚
Она красавица‚ и ей 16 лет.

И хоть об этом говорить неловко‚
Хотелось мне упасть к ее ногам…
Вот вам история одной командировки‚
Я пережил ее однажды сам.



Ответ Незнакомки

По–Вашему‚ у нас в стране не то?
Не моются столь тщательно‚ как надо?
Бикини им дороже‚ чем трико!
Вы там совсем объелись шоколада.

Да наши женщины!.. да если б не трамвай…
(Ко мне всегда один придурок жмется!)
А осенью – спасаем урожай‚
И воду носим прямо из колодца.

Бригаде нашей выдали барак.
Чертежниц поселили за барьером.
Механик местный ходит кавалером‚
Хотя по сути сволочь и дурак.

Нет‚ не понять любителям поспать‚
Как мы живем красиво и сурово.
У вас там что ни женщина‚ то ****ь.
Биде у вас – я знаю это слово.

Там‚ дома‚ в городе и у меня есть душ
И антисептик в тумбочке у ванной.
Да ваша власть‚ когда была б гуманной‚
Нас не травила б ножками‚ как Буш.

С утра у нас сегодня колотун.
Что ж‚ если мы чего не так сказали‚
Так Вы ж и сами‚ батенька‚ болтун‚
Любитель поучений и моралей.

Мы тоже ходим иногда в кино.
Не надо говорить‚ что мы потеем.
У вас там что в Техасе – только феи?
Не трожьте наше грязное белье.

Вас душит смог‚ нас раздражает дым.
Наш мир сегодня сжался до предела.
Мы вам в беде‚ конечно‚ подсобим‚
Беда бы только вовремя поспела.

Ну‚ мне пора. Виктории привет.
Пишите‚ думайте о нас‚ зовите в гости.
(Видали‚ кстати‚ мы ее секрет.
Мы лучше промолчим про эти кости).



Сочи - Киев

Я ехал в поезде пустом,
Kак на скрипучей карусели.
Болел живот, мне надоели
Все времена, все дни недели,
И скучный спор с проводником,
И ночи не в своей постели
Mне надоели. Надоели!

Но песня  эта не о том. 

Передо мной сидел грузин.
Oн говорил и пил из рога.
Я ехал в поезде один,
Xотя нас было очень много.

Kазалось мне, что навсегда
Ноябрь‚ что навек вокзалы.
Вибрировала‚ но устало
На окнах желтая звезда‚
А мне хотелось водки‚ сала
И надоела суета.

Под стук колес страдал поэт.
И вдруг на тихом полустанке,
"За Сталина!"- сказал сосед
И от души налил из банки.

Kазался вышкою вокзал.
Ну кто, кому и чем поможет?
"За Сталина?" - я промолчал.
Но поддержал и выпил все же.

Я ехал в поезде один,
Xотя нас было очень много.
Передо мной сидел грузин‚
И вечною была дорога.



Письмо женщины

Мы с Вами познакомились в Ельце.
Потом встречались в Киеве и в Сочи.
Зачем Вы сочинили этот очерк‚
Где плохо написали об отце?

Я помню море‚ а над ним – луна.
Я помню все: елецкие соборы‚
Ваш теплый Днепр. Разговор‚ который
Рассорил нас‚ возможно‚ навсегда.

Зачем Вы пишeте‚ что мой отец неправ?
Как это стыдно‚ горько и некстати.
Он служит честно при военкомате
И уважает форму и устав.

Да‚ смелый‚ может‚ не довеивал.
Да‚ честные не дожили и что же?
А сами Вы – на тридцать лет моложе‚
Упрямый‚ образованный нахал.

Оставьте их‚ не трогайте калек!
Вы пишите с бесстыдством журналиста:
”Кто бил своих – тот не стрелял фашистов…”
Какой Вы все же скользкий человек!

Солдаты‚ получавшие приказ‚
Одели в мае старые награды.
Не ворошите прошлое‚ не надо‚
Их правда в том‚ что вырастили нас.

Когда–то познакомившись в Ельце‚
Встречались мы и в Киеве‚ и в Сочи.
Вы плохо написали об отце.
Вас мало расстрелять за этот очерк.



Домино

Беседка нашего двора -
Свидетель мелочных событий.
Навес, скамейка у стола
И стол – наследство дяди Мити.

Грустит безногий ветеран,
Он помнит Вену и Варшаву.
И посылает он державу
За Припять и Афганистан.

Чеченец, - русский человек,-
Еврей, отбившийся от стаи.
Строитель Костя, в прошлом зэк,
И тот, которого не знаю.

Oни играют в домино,
Подчас не избегая ссоры.
А в день Победы пьют вино
И что-то завывают хором.

Они костяшками стучат.
Они ругаются безбожно.
«Нет, это просто невозможно!»-
Недаром люди говорят.

История моей страны
Как будто загнанная в клетку:
И старые, и пацаны
Играют в домино в беседке.

Об этом рассказать нельзя.
Как фото над скрипучей койкой,
Висит проклятье Октября
Над нашей ветхою постройкой.

Сюда приходят где-то в пять
Те, кто соседям надоели.
Они живут без всякой цели.

И я не смею им мешать.



Парад

Идут по городу солдаты.
Блестят на солнце автоматы.

Идут по городу врачи.
Летят по небу кумачи.

Идёт колхоз. Идёт завод.
Идёт по улице народ.

А мы сидим в своих квартирах
И какаем в своих сортирах.

И осуждаем с высоты
Тупое рвение толпы.



Облака

Холодные. Наши? Чужие?
Хозяева‚ гости ли тут‚
Плывут облака над Россией‚
Ох‚ как они долго плывут.

Скользят‚ презирая погоню‚
Легки‚ словно утренний сон.
И кажется – ты похоронен
Уже или не был рожден.

Печальней не знаю занятья.
Смотрю‚ как плывут облака.
То красные в ржавом закате‚
То утром‚ под цвет молока.

Кровавые‚ мрачно–седые‚
Меняя окраску в пути‚
Плывут‚ покрывая Россию‚
Как будто желают спасти.



Петербург

Все события выдуманы.
Любое совпадение карается по закону.

В Петербурге в морозную слякоть
В той стране, что прекраснее нет,
Пробил час человеку покакать,
Но не мог он сыскать туалет.

И томимый ужасной истомой,
Раз другого пути не нашёл,
Он забрался в подъезд незнакомый,
И с размаху накакал на пол.

Всё могло бы закончиться хуже.
Стало легче, но чуткий и злой
Он холодное мясо на ужин
Съел и тут же сошёлся с женой.

Спал он плохо. Метался и плакал.
А под утро увидел во сне,
Как на Невском слепая собака
Нос испачкала в свежем говне.



Я родился в советском союзе

Пусть другой вас сегодня нагрузят
Информацией, мне наплевать!
Я родился в советском союзе
И меня родила моя мать.

Мы носили чулки и ботинки.
И гуляя ватагой блатной,
Пистолеты, кастеты и финки
Мы в карманaх таскали с собой.

Мастерили мы луки и плети.
Во дворе, где играл патефон,
Нехорошие выросли дети,
Как отрыжка военных времен.

В восемь лет мы уже октябрята.
Пионерами стали, a там
Мы прошли все ступени разврата,
Как судьба уготовила нам.

Мне с годами роднее и ближе
Те, кто предан проклятой страной.
Самый честный в Сибири не выжил.
Самый гордый зарезан шпаной.

То, что были святыми когда-то,
Пусть расскажут вам ваши отцы.
Только вы им не верьте, ребята,
И живите не так, как они.

Мы всю жизнь, как змеи, на пузе
Провели, притворяясь травой.
Вот и все. Я родился в союзе
В результате победы большой.