Казаки не поймут

Я слышал про молодо-зелено,
я слышал про беса в ребро,
и должен сказать вам уверенно, -
и то, и другое - фуфло.

Нет-нет, я приверженец скромности
и знаю, что значит мораль,
разврат и дурные наклонности
мне чужды - и ныне, и встарь;

дрожит от меня самокритика -
с собой я сродни палачу,
но… в Обществе Фигова Листика
я впредь состоять не хочу!

Когда-то на сочинской пристани,
лет тридцать, наверно, назад,
я шёл - загорал и насвистывал -
от зала концертного в сад,

а там, где, согретая пляжами,
дорога вела через порт,
сидели наигранно важные
блюстители нравственных мод:

один был огромный, потеющий,
в тельняшке на полживота,
второй - коротышка, умеющий
не брать шелуху изо рта, -

он ловко раскусывал зёрнышки,
весь жмых вымывая слюной,
слюна высыхала на солнышке,
но также следила за мной.

И тут, словно выхватив «корочку»,
мой путь преградил лилипут:
«Надел бы ты, парень, футболочку,
а то казаки не поймут!»

Надел - без вопросов, чтоб поняли,
я тоже на четверть казак,
а двое - ремни рассупонили
и к пиву вернули глаза.

Я - прежний: фигура спортивная,
мой вес не задели грехи,
мне ближе искусство активное,
хожу - сочиняю стихи.

Европа вокруг, а не Азия -
испанцам на нравы плевать.
Ан нет! Будто сделан из грязи я, -
и здесь казакам не понять?!

Ты сам, полицейский, фуражку бы
надел, приближаясь ко мне, -
вон немец с детьми без рубашки был,
а немка его - как бы вне!

Я голым не езжу на транспорте,
на улице пекло, - так что ж?
Всё дело не в майке, не в паспорте -
я просто на вас не похож.

Пишу я не то, что велели мне,
живу, как мне нравится жить, -
вот в этом ^ моё преступление,
за это ^ меня вам судить!

Да поздно! Мне мера неведома
и тесен ментальный уют,
меня, даже пепельно-бледного,
не вы, так другие поймут!

Богатство моё беззастенчиво -
стыдиться не вижу причин:
любовь ослепительной женщины
и дружба достойных мужчин.