Пьяный корабль, перевод поэмы А. Рембо

(Из сборника "Кровохаркания")

Пустившися вниз по реке безразличной,
Не чувствовал больше, что тянут меня.
Краснокожие с воплями тешились дичью,
Экипажи к цветущим столбам пригвоздя.

Но я охладел к их хрипящим моленьям,
Фламандских культур и английских тканей
Трюм полон, послушные силы течений
Направили реки по воле моей.

Под грохотом адским истошных приливов
Зимой я оглох, как младенца мозги,
Я вдаль пропадал, неземные заливы
Сжимали брега в искосые тиски.

И шторм славил соли моих пробуждений,
Как полая пробка, вздымаясь в волнах,
Я в глотке их видел сбиралище тлений.
Ночь слепа здесь, очи больны в маяках.

Нежнее, чем мякоть эдемовских яблок,
В пробоины спелая вылилась дрянь,
Промыв зелень рвоты и винные пятна,
Сбив якорь и руль; Ледяная печаль

Открылась пред мной в океанской поэме,
В сне моря, что жрёт небосвод молоком.
Лазурь здесь скрывает в задумчивом плене
Экстазное судно с нагим мертвецом.

Здесь бредят внезапно святые оттенки,
Бродяще сменяются ритмами дни,
Как жир алкоголя, как лира и сердце
В сгибающем вены припадке любви.

Смотрел я, как в унии молний и ветра
Сгорали цунами вечерней зари.
Как падали голуби в ласках рассвета.
Я видел всё то, что бы вы не смогли.

Сошедшее солнце мистическим страхом
Стонало в пятнисто-кривой фиолет.
Воспряла древнейшая, тёмная драма
Вне створок времён вечно проклятых лет.

Я снил ткани ночи, ослепший от снега,
И грацию губ подле взоров морей,
Лоснящийся фосфор и едкую серу,
Рождавшие соки чистейших кровей.

Я бдил за своим кочевым поголовьем
Скотиневших волн, обрюхативших риф,
Не веря, что взбухший их плод успокоят
Шаги светлых ног непорочной Марии.

И там, над распахнутой пастью Флориды,
Пантеры глазами людей в даль глядят,
Где кожные шельфы гниют под светилом
И пахнут цветы, как убийственный яд.

В огромных, кипяще бродивших болотах
Гнил в грузных сетях целый Левиафан.
Отвесные стены обвалов холодных
Шли в пропасти ливнями мутных зеркал.

Во льдах отражались сребристые звёзды,
И уголь небес в мерзкой отмели плыл,
Огромные змеи в пленительных грёзах
Спадали с ветвей, их съедали клопы.

Вернулись со дна многоцветные рыбы,
И слушал я медленно пенистый хор,
Как маленький мальчик, душою наивный,
Загадкой судьбы был в пучину влеком.

Порою, измученный северным током,
Рыдал океан, дрожи сладость дарив,
Тянул в гроздьях щупалец тени бутонов,
Я пал перед ним и, как женщина, стих.

Как остров помёта и птиц светлоглазых,
Я принял утопших изведать свой сон,
И вспомнил тогда, лишь тогда, экипажи.
Это правда они? Но не всё ли равно?

Чрез сети волос я блуждаю в лагунах,
Я, брошенный вихрем в бескрайний эфир,
Ганзейский мой компас на парусной шхуне
И пьяную плоть не изловит в ночи.

Свободный, дымящийся гривой пурпурной,
Пронзаю я небо открытой струной,
Поющей поэзию в насморке бурном,
Сквозь солнца лишай и чесоточный вой.

В разрядах луны межнебесных слияний
Трещит моя лодка, как жарящий воск,
Скопленья коньков синевой одеяний
Поглотил, как воронка, спиральный некроз.

Слыша ноющих в дикой жаре бегемотов,
В многих лигах дрожу, огибая Мальстрем.
Как желанны мне древние храмы Европы,
Пристанища мертвенно-узких колей.

Я испробовал всё, резал архипелаги,
Острова звёздных сфер, где до смерти пьянит
Беспробудная ночь бесконечных изгнаний,
Миллион душ, закованных в золоте, спит.

О, как горько я ныл в рвущих волю рассветах,
Луны в ужасе солнца бросают свербеть,
От любви я зверею, гнию безответно.
Чтобы киль раздробило, дай мне умереть!

Унесите меня в гавань мелкой Европы,
Где ребёнок присевший пускает в бальзам
Майских бабочек крылья, как хрупкую лодку,
К сумеречным, холодным, густым облакам.

Не могу больше плавать в извечном томленьи,
Судна хлопка будить, парусами гремя.
Покидая огни и штандарты империй,
Трепетать, сквозь тюремный конвой проходя.