Глухой

Я хотел бы не слышать криков этого мира,
Вилкой по стеклу царапая буквы своей молитвы.
Струнами переборами рваными нервами стонет лирой,
Дергает руки правило холодной опасной бритвы.

Окнами одинокими город стреляет в воздух,
Вечер в стекле стакана во рту утоляет жажду.
Не спят, раскаленным светом кричат, догорают звезды,
Как кубиком льда на дно, чтоб камнем упасть однажды.

Полезли, чтоб быть поближе, в окрытый чердак, на крышу.
Мой Карлсон продал душу, пропил, прогулял свой грош.
В туннелях, где ждали света, там дыры прогрызли мыши,
Вскрывать черепную коробку как ржавый консервный нож.

Луна в червоточинах яблоком, изъедена вкруг на блюде,
Целуется сладко в губы, испить концентратом грех.
Пылинками под ногами снуют светлячками люди,
Беснуются с верой в завтра, под крики и звонкий смех.

До боли сжимает сердце, парят голосами звуки.
Размытые полутени, из морока - дурной знак.
Зовут разделить их счатье, смеются и тянут руки.
Закрывши глаза и уши на встречу им сделал шаг.

(- Сержант, отчего народу? А этот уже не дышит ?
Что скорая опоздала? У нас как всегда, на зло...
- Прохожий, пройдите мимо. Он вас все-равно не слышит.
И так... Протокол осмотра, сегодняшнее число...)