Разговор

            I

Ну что ж, друзья, мы снова здесь,
Мы снова вместе, вместе с вами
Продолжим разговор: не честь
Ходить вокруг да всё кругами.

Постой, куда же ты, вернись,
Вернись, взгляни-ка в серы очи.
Тревожит сумрачная близь
При прочих N и равных прочих, –

В одних из прошлых рифм, давно,
Я обещал – держу я слово,
И кровь как красное вино
Прильнёт к частям всего живого.

Такое время: всё горит
И чаще рвёт кипя, на взводе,
Но лишь сказанье не бурлит –
Прошепчет что-то в этом роде:

Куда ж ты, бездарь, вновь полез?
Прижми-ка лёд к усталой шее.
Не смог склониться старый лес
К недавно вырытой траншее;

И ты, порой упасть спеша,
На твердь земную ставил ноги,
И откровенная душа
Плыла извилиной дороги.

Но в дебрях слов и чащах фраз
Стоит вершина пресыщений,
А ты не старый скалолаз –
Боишься ль принятых решений?

Отбросим думы. Тошно так.
По ним уж плачет мёртвый угол.
Вобрать в себя нетрудно страх,
Легко залезть под чёрный купол, –

И с прежней волей в кулаке
Калёным кончиком со звоном
Разбить тот гнёт; и вдалеке
Уж тянут руки к перегонам.

            II
(Обращение к покойным поэтам)

Покойтесь с миром, господа.
Мы помним вас и ваше дело,
Пока разносит свет звезда:
Она закончить не успела

И подарить вселенной взрыв.
Пройдёт немало миллионов
Одних и тех же лет, увы…
Иль нет! Напрасны звуки стонов.

Взирали вы на серый мир,
Поэты, что́ первопроходцы,
На бледность маленьких квартир,
На пересохшие колодцы, –

Я с рифмой так же подружусь,
Как каждый был когда-то дружен.
Мой стих не нужен? Ну и пусть…
А может, он кому-то нужен.

Любовь народа дорога,
Но дорожить я ей не стану;
Толпа, как водится, строга,
Нещадна к всякому обману.

И ты попробуй, разбери
Средь куч наваленного хлама
Хотя б пять строчек или три
О благовонье фимиама.

Чудес бывает жизнь полна,
И пред плохим таким далёким
Иль близким вырастет стена,
Взращённа вестником стооким, –

Её взрастит, не вздёрнув бровь,
Конец отметит щедрым пиром…
А я, друзья, отмечу вновь:
Покойтесь вы, поэты, с миром.

            III

В веселья миг иль в скорбный час
Мы ждём потоки вдохновений;
И в этот день так много нас,
Но только я ваш злобный гений.

И так накал спирает грудь…
Пробьют часы – и вон из клетки.
С собой, конечно, не забудь
Забрать лежащие объедки.

Да, это мне. Куда ж без них, –
Запас порой карман не тянет;
И гонит вдаль крылатый стих,
Что смят во внутреннем кармане.

Разок удачу испытав,
Тянуть за хвост достанет боле.
Бывает, кто силён – тот прав
Во всеобъемлющей неволе.

«Прощайте» скажем тесноте,
И лёгкий воздух светлых улиц
Царит на пройденной версте:
На той, куда мы не вернулись;

И много неизвестных вёрст.
Ступить – заманчиво и стыдно;
А первый шаг донельзя прост –
Дороги вдалеке не видно.

Встречает нас знакомый двор:
Скамья, бордюр, берёзы крона.
Мы здесь продолжим разговор
Под нависаньем небосклона.

            IV

Горелым пахнет – валит дым.
Стою в потрёпанном картузе.
Себя хвалю я за труды,
Не забывая и о музе.

Глядел б я гордо, свысока,
На вас, друзья мои родные,
Коль б не усталая рука
На голой вытянутой вые, –

Таких метафор полон свет.
Всё это – столп литературы,
Что не сведён пока на нет
На новом поприще культуры.

А дальше? Дальше повторим
Как попугаи друг за другом,
Что все пути приводят в Рим,
Что Солнце ходит полукругом, –

И обо всём – да в унисон,
Но личный след хранит автограф,
Что был когда-то унесён
В печать письмом, летевшим бодро.

О чём тот вестник рассказал?
О светлом прошлом, но немного,
Ведь в настоящем правит бал
Благое нынешнее строго,

И с ним не будь, приятель, груб,
Не то сразишься ты с предтечей, –
И в некрологе – только труп:
Один абзац об этой встрече.

Смущён иль дерзок и строптив;
А может, полон гнусной фальши, –
Пером незыблемый мотив
Разносит мысли дальше, дальше,

Да так, что некто (человек
Весьма неглупый, между прочим)
Не смог сомкнуть усталых век
Под наседаньем разных строчек;

И в бесконечности такой
Разбавлен омут правил строгих
Внезапно влившейся рекой,
Смочившей край простой дороги.

А нам по ней идти сухим,
Топча каблук о грунт промокший…
И не был тот ручей плохим,
Когда-то в мир безмолвный втёкший.

            V

Гудят десятки голосов,
Как в рое тружеников улья.
От сих разнёсшихся басов
Не устоят на месте стулья.

О нас, должно быть, этот вздор,
Слетевший с уст немного свыше, –
Но так и быть, покинем двор,
Скамью и кроны, что колышет

Тот самый ветер в свете дня
(Такая уж его работа);
И вы увидите меня,
Как я стою вполоборота.

Пройдёмте вместе всей толпой.
Пустынных улиц нет в помине
Во граде, слывшем простотой.
Куда ж моей спокойной мине

Сегодня выразить размах
Потоков слов животворящих?
Ведь только в наших лишь руках
Сдержать напор речей горящих.

Так сгинуть, глазом не моргнув,
В глубоком каменном ущелье
Иль почивать, вконец заснув,
В родной уединённой келье?

Для обсужденья повод дан.
Здесь каждый сам себе философ.
Ты не забыл про свой карман?
Он клад ответов и вопросов.

Сегодня пуст? Должно быть, жаль,
Мой друг. Тебе грустить не стоит.
Возьми священную скрижаль –
Она глаза твои откроет;

И ты не мешкая делись
Златым ключом с звенящим светом…
А мысли только заплелись
Замысловатым пируэтом.

Дадим им волю чрез уста:
В письме не час являться думам;
А неизвестная верста
Так и зовёт ступить. Друг с другом

Не заставлять же ждать пути,
Что по причине диалога
Не могут пыль с каймы стрясти
Тобой забытого порога?

Вперёд. Свободу наконец
Подарим смолкнувшей ограде.
Звучит биение сердец
На долгожданном променаде.

            VI

Стена, фонарь и тротуар;
Змея забора без извилин;
Вдали разнёсшийся удар
Большой трубы, что уронили, –

Знакомо всё. Пройдёт сто лет,
И то же самое отметит
Вновь объявившийся поэт
В своей срифмованной замете.

И мы, друзья, идя вдоль стен,
Запомним каждый горб фасада;
Гремит из окон не Шопен –
Ему ведь выгоды не надо.

Как много стансов городских…
Источник слов глубок, бездонен, –
Рождает снова новый стих
На переполненном перроне

Среди пришедших поездов
Из стран поющих измышлений.
И я войти туда готов,
Ведь я сегодня добрый гений.

Готов и рад, но не могу.
Пускай блестит на солнце шпала;
Останусь я в родном кругу:
Здесь мой народ, мои начала.

Пускай же пепел пустоты
Собой покроет книгу жизни.
Когда назад вернёшься ты,
К краям распахнутой отчизны,

Ту пыль смахнёшь рукою вмиг
С сухой потрёпанной обложки,
И явит карту проводник
Для нескончаемой дорожки…

Глядите: дёрнулся вагон,
Локомотив состав потянет.
Друзья, забудем про перрон,
Как позабыли об ограде.

Мне по душе рельеф стены,
Непревзойдённая прохлада
Вечерних парков – ей полны
Порой минуты променада.

Остановлюсь, смотрю: стуча
Киянкой, бьёт мужик по плитке.
Стоят палеты кирпича,
Лежит моток зелёной нитки.

Не мне – кому-нибудь из вас
Придёт черёд сказать о сёлах.
Прерву я скоро свой рассказ –
Берёт истома строчек квёлых.

            VII

Собраться с мыслями пора
В пустынном сумраке видений.
Меня спасите, господа,
Я не исполню жарких прений.

К чему взбрело намедни мне
Тот глупый спор затеять сдуру,
Как будто видел я во сне
Знакомой чёрную фигуру?

Да как могу я быть знаком
Со смертью, пущенной на землю,
Ведь сердце в клетке, за замком?
И скажет сонник, что приемлю

Всё неизбежное и здесь,
В укромном мире средь поэтов,
Останусь я составлен весь
Из недосказанных ответов.

И я скажу: главнее – явь,
Чем шар из грёз и омут топкий, –
Так манит он пуститься вплавь,
Но вещий сон такой короткий.

Да, я живой. Дышу и зрю.
Но есть пробел в мирском законе, –
При том рыдавшую семью
Сажали в клеть на перегоне.

А я не верю никому,
И смладу кандалов не щупал,
Не удостаивал тюрьму
Своим присутствием иль трупом.

Сегодня я спокоен, глух
К речам волнующим и сладким:
Хватило раза или двух,
Хватило игр в салки, прятки.

Я понимаю: есть конец, –
Далёк он так же, как и близок,
Но я известен как беглец
От эшафота, что столь низок...

Нам снятся сны. Те сны – кино,
В котором главные герои
Махнут рукой. Им всё равно,
Какие въяве есть устои.

Они – хозяева миров,
По совместительству и стражи,
И соискатели пиров,
И может, всемогущи даже.

Я не актёр и не дублёр,
И роль моя проста как пробка;
Я влился в этот разговор
Слегка застенчиво и робко.

Из всех явлений в старину
Явленье смерти нагоняло
И жуть и страх, когда ко сну
Народ готовился устало…

Снесу обилие тревог, –
Надежда – вот моя подруга;
Сгребу остатки зла в совок,
Швырну их за пределы круга

С кроваво-красною каймой…
И воздух станет свеж и лёгок,
И свет трепещущий земной
Как никогда мне будет дорог.

И рядом вы, друзья творцы,
Не заскучали в час расплаты.
Стенали адские гонцы,
Пришед в зелёные пенаты

И ощутив незримый дух
Плечом, едва ли осторожным.
Табун разнёсся в прах и пух,
И сник тот бес во сне тревожном.

Да, я живой. Анфас лица
Хранит бодры, открыты вежды,
Хотя костюмчик мертвеца
Всё ж довелось примерить прежде.

            VIII

На землю, вниз спущусь с небес,
Прощён и принят, как приятель.
Вчера вселился старый бес,
Сегодня снова я мечтатель.

Высоки свечи фонарей
Ещё не жгут огня ночного,
И я спешу, спешу скорей
Познать сияние живого.

Не спит мой город – день стоит,
Сливаясь с шорохом покрышек;
Ильин подарок где-то скрыт:
И гром молчит, и нету вспышек.

Так что ж, друзья, теперь каков
Для разговора будет повод?
Язык – он кладезь разных слов,
На части речи он расколот.

А вы прочли десятки книг, –
На то страницы из бумаги
Испещрены печатью вмиг
Когда-то были при аншлаге.

И в тех неясных письменах
Копаться в сласть порой бывало…
Поэзы горькой альманах
Рабу младому даст начало,

Как мне, давно, в терзаньи дум
Был дан порядок вдохновений –
Он не испортил лёгкий ум,
Не преподнёс причину рвений,

Но подарил он те плоды,
Что родились на древе слога;
Да без дождя и без воды
Их уродилось очень много.

Сегодня, завтра, через год
И по прошествии столетий
Заблудший кто-то обретёт
Сундук глаголов, междометий…

А впрочем, стану ль я опять
Вам говорить различны вещи,
Что пять в квадрате – двадцать пять,
А то и что-нибудь похлеще?

Но в очевидности такой
Живёт благая гениальность;
Она слывёт весьма простой,
Воспоминая первозданность.

Мы в этом мире не одни, –
Легко найдётся собеседник,
Кой пережил безмолвья дни
И думы выказал намедни.

И скажем мы: ну здравствуй, друг,
Добро пожаловать. Конечно,
Пожать успели много рук
Мы на пути, и как успешно

Идём к незримой цели век, –
Наш целый век. Короткий, кстати.
И с шага перейдём на бег
Мы лишь о мысли об утрате.

И кто бы смог растолковать
Огромный свод мирских законов…
Но на груди рубаху рвать
Пока не стоит: нет резонов.

Я вам попозже расскажу,
Что представляет крайний финиш,
Когда узрю свою межу, –
Но ты, мой друг, там точно сгинешь.

Так веселей же, не грусти,
Ведь нам, творцам, грустить не до́лжно.
На не начертанном пути
Ступать мы будем осторожно.

            IX

Знакомый сад. О, как я жду
В тени дерев дохну́ть устало.
Здесь утка плавает в пруду,
Оса выпячивает жало,

Скамья стара, как во дворе,
И так же всё кругом известно…
Расставлю точки и тире
На им назначенное место.

Вкушаем свет, вкушаем блеск
Озёрной глади понемножку.
Раздастся тонкой ветки треск,
Когда мы ступим на дорожку.

А может, медленнее чуть?
Куда ж нам, братья, торопиться, –
Здесь не спешит вонзиться в грудь
Остро заточенная спица

Речей надменных тех господ,
Что смерти нам тогда желали…
Пора остынуть сердцу, вот,
Пока вконец мы не устали.

Переведём хоть пять минут
Бессмертный дух в тени природы,
И, станется, родятся тут
Очередные строки оды

Об уходящей навсегда
Любви. Как жаль, что не взаимной,
Такой ушедшей без труда,
Но столь пленительной и дивной.

Идёмте дальше. Всяких од
Хватает нынче без сомненья,
Но бросит нас в круговорот
Литературного теченья.

Так что б воспеть в очередной
Пришедшей рифме благозвучной?
Потом поймём. Пока же стой,
Тем паче, без пера сподручно

Развить одну из старых тем,
И выбрать нужно лишь, какую;
И в бесконечности проблем
Нетрудно выделить людскую.

Творец несчастья и благих
И добрых дел скучать не смеет:
Над ним, над сотнями других
Всю жизнь ответственность довлеет.

За совершённое вчера
К ответу я предстану скоро,
А в этот день легка пора, –
Легка с отсутствием укора.

Я незнакомцу насолил,
Хоть сам того не ведал. Видно,
Тому, другому омрачил
Я день (ему до слёз обидно).

Я извиняюсь и молю:
Вы извинения примите
И не вяжите же петлю.
Скажу ещё: меня простите.

И посвящу одну главу
Я вам когда-нибудь в поэме.
Не любите стихов? Порву,
Швырну в огонь… В былое время

Так поступать в сердцах могли –
А в наше днём с огнём не сыщешь
Огня иль пламени в пыли
Средь городского пепелища.

Ах да, не будем о плохом.
В прелестном дне прелестны чары,
Произведённые стихом
В тени берёз и елей старых.

Да-да, пленителен, красив
Певучий слог златых поэтов,
И новый пляшущий курсив
Воздаст премного пиететов.

И ты, как я, в письме таком,
Хотя б слегка тому подобном,
Следишь за острым языком
И грезишь только о свободном…

Довольно грёз, довольно слов, –
Ужель впустую время тратить
В пустом забвении готов
Я с думой сладкой о печати?

Пойдёмте прочь, оставим сад
В его чарующем убранстве –
Разговориться всюду рад
Простак, и в пепельном пространстве.

            X

Уже не манит зелень глаз,
И стены пылью дышат в лица,
И не найдётся слов у нас –
Неужто здесь пора проститься?

Ещё немного, по пути
Тем паче следовать придётся,
И не в молчаньи же идти?
Глядишь, и случай подвернётся

Заполнить говором пустой
И молчаливый переулок
С его шершавою стеной
И атмосферой для прогулок.

Но нет известнейших дилемм,
Следа от прений не осталось, –
Приемлю множество проблем
Я, не взирая на усталость,

Ведь вы, друзья, меня в беде
Уж не оставите, наверно;
Как по разлившейся воде
Ступать бывает очень скверно,

Так и слоняться одному
По неизведанным районам
Не глядя в очи никому
В угоду писаным законам

Не то чтоб нравилось бы мне.
Предрасположенность к беседе
Родится в каждом новом дне
И в каждой маленькой победе.

А вас, друзья, я утомил
Сим бесконечным разговором,
Но как приятен, как же мил
Из занавешенного флёром

Окна знакомый вид… Молчу.
Глаза закатывать не к спеху.
Я лучше дома постучу
По затвердевшему ореху,

Затем возьмусь за карандаш,
Воспомню вновь о наболевшем.
Сегодня долго был я ваш,
Был неприкаянным и грешным.

И пусть несчастны вы со мной,
И пусть не стал я вам кумиром,
Так повернитесь же спиной, –
Ступайте вы, коллеги, с миром.

Уж ждёт давно холодный дом,
Когда вернётся житель мрачный
И озарит подъезд огнём;
А нынче день такой удачный…

Светило катит за рубеж
Горячий шар; хладеют руки.
Так чем заполнить эту брешь
От навалившейся разлуки?

Вот лист бумаги бел как снег.
А вот сейчас не белый вовсе:
Тут я окончил резвый бег
Пера, промолвив о вопросе.

Представлю медленный восход,
Спою о плачущем закате,
О возвращеньи к дому влёт,
О металлическом раскате.

Скажу о том: где нету нас,
Так хорошо, и лучше дома,
Чем где-нибудь, без всех прикрас;
И вспомню прелесть окоёма.

Я снова здесь, где были все
В начале самом всей толпою,
И рад я белой полосе,
Установившемуся строю, –

Я здесь всегда бываю рад,
Как в неге ото сна очнувшись…
А ты, приятель, обернувшись,
Поймёшь, что нет пути назад.