Неотправленные письма

Я писал тебе - в комнате, где не пахло табаком,
где занавески дрожали от ветра,
а в лампочке жил паук,
словно память о страхе,
висевшая кверху ногами.
Я писал тебе,
словно бросал бутылки в море
без надежды на берег.

Ты был где-то в осадке дней,
в глубине календарей,
в словах, что звучали
вне дома.
Ты был голосом -
строгим,
как ласточка в шторм,
что улетела раньше срока
и не обернулась.

Я рос, как трава,
в тени твоего отсутствия,
приучаясь к молчанию
быстрее, чем к речи.
Учил слова не для диалогов -
для того, чтоб молиться
в пустую раковину ванны,
где капли считали удары
моего терпения.

Я писал тебе,
переполненный глаголами,
но всё выходило:
"Ты не понял...",
"Ты ушёл...",
"Ты был стуком двери...*
А я -
этот сквозняк,
что после.

Каждое письмо -
как ночь без ответа,
как чайник,
в котором закипает только
обида.
Я не знал,
где твой адрес -
может, в прошлом,
может, на чердаке
детских рисунков,
где ты ещё, кажется, с усами
и мечтой быть лучше.

Ты не отвечал.
И я привык.
Как привыкают к тени,
что растёт
без солнца.

Сегодня опять нашёл тебя
в запястьях -
в дрожи,
когда не могу удержать чашку.
И кажется, что это ты
дрожишь во мне -
как эхо,
что не привыкло исчезать.

Ты был тем, кто не понял
моих рисунков в пять лет -
солнце без лица
и человек с крыльями.
Ты бы сказал:
"Это неправильно".
А я, наверное, просто
рисовал тебя.

Ты был учётом -
не лаской.
Время с тобой
звучало,
как плотно закрытые окна
в грозу.
Я хотел твоего взгляда,
но получал -
контрольную по математике,
оценку.

Теперь я сам -
человек с руками в швах,
что шьёт себе сердце
по обрывкам любви.
Мне трудно сказать "прости".
И труднее - "спасибо".
Но я пробую.
На бумаге легче.
Ты знаешь.

Если бы ты был городом -
ты был бы Петербургом.
Холодный, строгий,
с разводными мостами.
Я стоял бы на набережной -
как сын,
что ждёт отца,
и ни один мост
не сошёлся бы.

Ты не умел обнимать.
Ты был точкой опоры
в уравнении.
Я был переменной.
Мы оба -
не решение.

И всё же - я пишу.
Словно каждый конверт
- это шаг назад,
в тот вечер,
где ты впервые сказал:
"Мужчины не плачут".
Но, знаешь,
я - не мужчина.
Я чей-то сын.
И этим все сказано
в каждом из неотправленных писем.

Ты жив теперь
только в чернилах.
Судьба твоя -
быть строкой,
которую я перечёркиваю
и вновь записываю.
Словно ищу смысл
в предложении без глагола.

Пока ты был -
я не писал.
Слишком боялся
твоего молчания.
Теперь, когда тебя нет там, во впадинах души,
мне легко.
Письмо не дойдёт.
Не будет ответа.
Не будет боли
от его отсутствия.

Я не виню тебя.
Ты не умел быть.
Ты умел жить.
Это разные вещи.
А я - учусь.
По старым письмам.
Которые так и не
отправил.

Я никогда не знал,
что у тебя болит.
Ты не рассказывал.
А я не спрашивал.
Мы оба -
два немых в разных комнатах.
Теперь -
два покойника в одной истории.

Я узнал, как ты растворился,
не от врача или сердца,
а от стен.
Те же, что ты возводил,
прижали тебя к себе -
как в последний раз
обнимает дом.

Я не пришёл прощаться...
Боялся.
Что все спросят -
кем я тебе был.
А я не знал.
В тебе было столько
непроизнесённого,
что даже теперь
мне трудно
сказать
"Друг", "товарищ", "номер в телефоне".

Но в этот вечер
я зажёг свечу.
Без обряда.
Без имени.
Просто -
как зажигают свет
в комнате,
где тьма
слишком похожа
на внутренность памяти.

Теперь, спустя года,
я умею молчать по-другому.
Не как в детстве - от страха,
а как взрослеют
- в одиночестве.
Ты во мне -
не как боль.
Как шрам.
Как метка о том,
что я выжил.

Я больше не злюсь.
Ты был тем,
кого жизнь не научила быть.
Ты, наверное, сам рос
в доме, где чувства
мерили по расписанию,
где мужское лицо
не имело слёз,
а только усталость
и крепость.

Я многое понял -
когда сам стал
тем, кто ищет,
не зная,
что потерял.
Когда ловлю себя
на твоих жестах.
Когда говорю "не мешай"
и тут же чувствую -
ты рядом.
Во мне.

Ты не извинился.
И я - не просил.
Прощение -
это не сделка.
Это - когда внутри
уже не ломает.
Когда можно читать
старые письма
и не дрожать от имени.

Так что…
Просто знай:
я больше не пишу тебе.
Я живу.
Словно письмо,
что всё же дошло -
не по адресу,
но по смыслу.