А что там?

В комнатах — пустота густая, как виски во рту.
Тела— слепые кроты в норе без выхода.
Выжечь одиночество кислотой, пей эту тьму!
Секс — это крик, до хохота и истерики.

Окна — экраны, где проходят чужие тени,
Сливаясь в реку без имени. Мы — на дне.
Мои губы —ногой Луны раны на теле .
Твои пальцы — змеи, ищущие тепла в петле,

Душа? Обгоревший манускрипт в печи желаний тлеет.
Мы ищем спасение в судорогах дивана пружин,
В синем мерцанье телевизора- мавзолея,
В шёпоте "люблю", что тонет в пошлости ветрин.

Ангелы здесь — лишь отсветы на потолке
От фар проносящихся стальных цикад.
Они зовут в дорогу, где кончается асфальт,
Где светит звезда, что за гредой недоступных скал.

Мы — паломники с пустыми флягами у рта,
Ищем колодец в бетонной пустыне с надеждой.
Вспышка откровения  меж двух чужих тел на миг, слова.
Молитва  не искренность, а просто гул в подземке.

Спасение — не тихая гавань, а ветер в лицо,
Когда бежишь на край ночи, распяв свой страх.
Оно — в рычанье органа и в песне слов
В капле росы на траве после грозы, на глазах.
(Пробейся сквозь!)

Но пока — мы ловим эхо в стакане  кислого  вина,
Причащаемся болью, гордимся сами собой.
И молимся Молчанию меж ударами, разорванного сердца,
Чтоб оно разорвалось... и стало Солнцем или черной дырой.

...и Дверь скрипит на ржавых петлях,
Впуская то ли Создателя, то ли туман ночной.
Лепим во мраке подобные тела.

Закапываем, задавая вопрос: А что там?