Она жила не вопреки, а тихо

Она жила — не вопреки, а тихо,
С улыбкой, как фонарь в чужой ночи.
В её глазах не угасала тихо
Надежда, что однажды —  зазвучит.

Он был, ну как скала. Как замкнутая глыба.
Как будто жизнь давал — ей по часам.
А в ней пульсировала сила амазонки,
Что шепчет детям, прячущимся в снах.

Она цвела, но прятала ростки с шипами —
Чтоб не тревожить. Чтоб не быть "слишком живой".
И свет её дрожал среди тоски, печали,
Как солнце в клетке под замком глухим стальной.

Но день настал — и двери не скрипят.
Она смеётся. Воздух стал светлее.
И та, что шла — теперь сама летит,
Не прячась больше за чужой идеей.

В её шагах — ни вызова, ни зла,
А просто жизнь, что больше не на вздохе.
Она себе — и женщина, и мгла,
И свет, рождающийся между строкой.

Теперь её не держат на весах.
Уже она не просит быть удобной.
Она — как дождь, как музыка в лесах,
Как сердце, бьющееся ровно, свободно.

И пусть она не ставит точек в снах —
Она нашла свой голос. Тонкий. Вечный.
Она жила. А нынче — жизнь в глазах
Не отраженье. А само свечение.