Песнь старого паровозика

Он был не новый сосем — пузат и закопчён,
Коптил трубу, иногда плевался — но бодро шёл, как слон.
И пар, как горький крик, из сердца выпускал —
Он знал: ему дан путь, и путь тот был — вокзал.

Топил нутро углем, шипел, ревел, кипел,
И в каждый угол шпалы с размаху он запел.
Вагоны — письма, люди, мешки и почтальон,
Он был для всех надеждой, как старый батальон.

Железная дорога — без края и конца,
Она была, как жизни маленькая станция.
Он мчался сквозь метели, сквозь ливни и туман,
В груди его бурлило — не пар, а ураган!

В нём горячая душа жила, и гудок,
Как голос быка, рвал просторы дорог.
Он знал, что такое — ночами не спать,
И груз свой, как долг, на себе таскать.

Но вот пришла война — и к нему прицепили
Вагоны с орудьем, со сталью, с судьбами были.
Он рвался, пытался, но треснули рёбра —
Сломался — не вынес горького железного зноя.

Он плакал внутри, но воевать не хотел,
Он знал: будет лучше, он знал: будет хлеб.
И снова по рельсам — не с пушками в бой,
А с хлебом к солдатам, с надеждой живой.

Он вёз медсанбаты, вёз раненых братьев,
Он слышал, как плачут в тишине медсестры.
Он мчался в эвакуации, под бомбёжки, в ночь,
И знал свое дело — как сможет, помочь.

Он завидовал часто самолетам в небе:
"О, братья, а мне бы — паром к звезде!"
И спрашивал Бога Железных Дорог:
"Скажи, почему бы мне не подняться в поток?"

Он мчался порою наперегонки,
С ревущими птицами, как с огоньком.
Он гудел, как дурак, счастливый, живой —
Хоть путь его был — по земле, он мирился с судьбой.

Война завершилась. Приказ — на вокзал:
Привезти уцелевших, весь фронт, весь оскал.
Он приехал в столицу, к белорусским вратам,
Где встречали героев объятия дам.

Цветами забросали, гудок запел опять —
Он плакал паром, не в силах скрывать.
Но вдруг — "Стоп! Кончилась плёнка! Назад!" —
Режиссёр крикнул резко, как враг.

Он поехал назад — и опять вперёд.
На второй дубль был новый налёт.
И он понял: играют, снимают кино,
Но для него всё это — было одно.

Он редко людей не любил, если честно,
Даже к стрелочникам относился прелестно.
А вот режиссёров — не мог выносить:
"Они только мешают, как мне дальше быть?"

Потом он забылся — в снах видел вокзал,
Где цветы, где солдаты, где мир побеждал.
И снова, и снова, в ночи под уклон,
Он гудел от счастья — как первый звон.

Но годы прошли, и стал замечать:
Старых друзей не встретить опять.
Нет больше соседа с гудком у моста —
Электровозы — вот кто теперь на постах.

Он остался один, в депо при луне,
Но пришёл вдруг приказ — на особом заданье.
В "теплушке" старинной, дымясь и скрипя,
Он должен был ехать — из Арзамаса.

Секретный груз, не шутка — задача важна,
Впереди — Семипалатинск, страна как страна.
И снова рельсы под ним запели,
И снова он встал, хоть дрожали шпалы.

Он был не герой в звездах или в кино,
Он был — паровоз, просто старый давно.
Но путь его длился, как жизнь и как честь,
Он был нужен всегда, и в этом — его весь.

И если ты слышишь вдруг вдалеке
Гудок, что смеётся, как дурак налегке —
То знай: это он, старичок в сапогах,
Всё мчится сквозь вечность — на чёрных парах.