Свет

Мы с ней похожи на два окна в одном доме: вроде бы смотрим в один и тот же двор, но свет в нас разный. Я всегда горела мягко, жёлтым, приглушённым огнём, а она – резкой неоновой вспышкой, на которую хочется смотреть, зажмурившись от боли.

Это началось как случайная переписка и тёплый чай на кухне. Я не знала, что бывает так: не влюбиться с первого взгляда, а полюбить её голос, её слова, даже паузы между словами. Когда она рассказывала, как не верит в вечное, я слушала и думала: «Я могу быть вечной для тебя». А она не слышала этих слов, хотя я, кажется, кричала их глазами.

Я ей доверяю. Это странно и страшно. Доверяю даже то, чего не могу сказать. Доверяю то, что не умею произносить вслух: свои страхи, свои слабости, свои взгляды в потолок ночью, когда не спится. Она умеет быть рядом так. Не через объятия – через молчание. Через короткое «понимаю», сказанное почти шёпотом.

Но иногда она делает выводы, которые ранят. Не злые, нет – скорее холодные. Как будто включает прожектор и видит меня насквозь, а потом говорит, что у неё внутри ничего особенного.

Она закрывается. Я это вижу, даже если она молчит. Глаза становятся другими – стеклянными, усталыми. В эти моменты я хочу обнять её так крепко, чтобы разбить этот ледяной купол вокруг неё. Хочу сказать: «Мне не страшно видеть тебя любую. Даже ту, которая устала, которая не верит, которая молчит». Но я молчу сама, потому что боюсь спугнуть.

Её тишина ранит больше любых слов. Потому что в ней – стены, в ней – границы, за которые я не знаю дороги. И каждый раз, когда я чувствую, что приближаюсь к ней, она чуть отступает. Мы похожи на море и берег: я прихожу к ней волной, а она отступает, оставляя ракушки своих мыслей, но не открывая глубину.

А я хочу видеть глубину. Хочу нырнуть в неё, не думая, что там может быть темно. Я не боюсь её темноты – боюсь, что она не пустит меня туда.

Иногда она смеётся так звонко, что у меня перехватывает дыхание. И в эти секунды мне кажется: всё получится. Мы сможем быть честными друг с другом, не боясь слов и молчания. Но потом она вдруг говорит что-то вроде: «Ты слишком чувствительная», и моё сердце сжимается. Как будто она отталкивает ладонью то, что я приношу ей, самое дорогое.

Я учусь не обижаться, но не всегда получается. Ведь это моя первая любовь, и всё во мне слишком острое, слишком открытое. Я хочу быть для неё безопасным местом, где можно плакать, смеяться, молчать. А иногда мне кажется, что я сама нуждаюсь в этом месте, а не она.

Иногда мне хочется написать ей письмо. Без адреса, без даты. Написать, как страшно и прекрасно любить её. Как я благодарна даже за боль, потому что эта боль – от неё. Написать, что я не хочу быть ей всем – хочу быть просто собой, но рядом. Хочу, чтобы она не боялась быть уязвимой.

Но я не пишу. Я просто жду. Смотрю, как она смотрит в окно, и думаю: может быть, там, за стеклом, она прячет ответы. А может, и сама их не знает.

Я думаю о том, что такое доверие. Для меня – это когда можно говорить и не бояться быть непонятой. Для неё, кажется, это другое: молчание, в котором не нужно ничего объяснять. И мы стоим на этих разных берегах, смотрим друг на друга, и мне хочется кричать сквозь воду: «Я здесь!»

Она редко говорит о себе. Больше слушает. Её слушание – как тёплый плед, но я хочу узнать, что под ним. Иногда мне кажется, я знаю её лучше, чем себя. А иногда – что я не знаю её вовсе.

Но всё равно я остаюсь. Даже если она закрывается, даже если ранят её слова. Потому что я люблю не только её смех и свет, но и тени внутри неё. Люблю даже то, чего не вижу.

И в этом – моя первая любовь. Хрупкая, как дыхание на стёклах. Настоящая, даже если она молчит. Даже если я не знаю, впустит ли она меня глубже.

Я ей доверяю. И это – самое страшное, самое нежное, самое моё.