Моему бывшему близкому другу

Январская лекция. Впервые пустующий стул рядом со мной занят. Он снимает шарф, ставит на стол стакан с облепихой.
Обычно я не замечаю таких деталей. Но в этот день простуда отступает, и нос снова дышит.

Вечером троллейбусы дышали паром, фонари тихо гудели, снег таял в ботинках и лип к носкам, а ветер затягивал в ноздри и рот ледяное дыхание города. Мы шли рядом.
Перчатки у тебя всё ещё в кармане, а шоппер у меня окончательно сбивается с плеча.
В воздухе тает теплый пар.
Фильмы, пара по линейной, будущее, в которое почему-то верилось.
Я слушала, как скрипит лёд под подошвами.
Что-то хорошее началось.
Мир больше не кусается.

………………………………………………..

Тошнотворный июль. Асфальт тянет подошвы, как будто хочет удержать. Воздух как пар, дышать тяжело. Автобус не приходит, время не идёт.
Холодный свет экрана. Последнее сообщение от тебя, которое я помню наизусть.

Наушники снова включили ту мелодию. Твою.
Ты сказал, ты вдохновился мной.
Теперь она звучит, как будто играет на чужом пианино. Чуть фальшиво.
Каждая нота как ложка в горле.
Интересно, она теперь тоже вызывает в тебя отвращение?

На столе чашка, чай в ней давно остыл. На фоне играет zhanullka. Та же песня, что мы включали вместе. Теперь соседи слышат лишь один голос.
Фортепиано в углу кабинета, закрыто. Ты сидел за ним, пытался запомнить аккорды, читать ноты. Я поддерживала тебя, показывала нужные клавиши. Теперь они молчат. Даже если открыть, ничего не сыграется.

Стены, когда-то живые от нашей прозы, теперь как будто отрекаются от слов.
Они просто есть.
Потолок — точка фокуса. Глаза его не отпускают, потому что иначе придётся смотреть вниз.
Воздух будто застрял между вчера и никогда.
Никто не двигается.

Солнце всё ещё светит полосой через пыльное стекло.
Но оно не касается места, где мы когда-то сидели.

Клавиши под пальцами не откликаются.
Чай остывает так быстро, как будто всё в этом доме разучилось ждать.
А музыка… начинается без тебя.
И я не выключаю.
Пусть играет. Пусть болит.